– Василиса, – Любка смотрела на меня круглыми глазами, – ты это на ходу придумываешь?

– В общем, да, – не стала отрицать я, – но ведь довольно складно?

– Очень.

– Тогда слушай дальше. О начале второй мировой войны он явно был осведомлен, поэтому сокровища остались дальше лежать в пещере, возле которой остался Аркашка. Всплыви они вдруг, дедуля сразу бы узнал об этом из письма. Дальше начинается война, а в конце он внезапно умирает. Детям явно в то время было не до загадок, и Аркашка просто решает забыть об этом. Тайна вроде как похоронена вместе с деревней, которая была уничтожена, а сокровища остались ждать своего часа.

– Хочешь, сказать, в черной пещере награбленное золото? – не выдержала Любка.

– Я не знаю, – наставительно сказала я, – это только мои фантазии, но чую я, есть что-то в этой пещере. Правда, мы слышали в ней шаги, значит, кто-то все-таки нашел туда вход, и все может оказаться бессмысленным.

Лицо подруги трагически вытянулось, и она схватилась за сердце.

– Никогда не говори мне больше таких страшных вещей, – сказала она серьезно, – если бы кто-то нашел вход в пещеру, все бы тогда и закончилось, но если нас продолжают всячески притеснять…

– Тем не менее, мы все равно в тупике, – перебила я ее, – потому что Аркашка умер, и вторая часть шифра вместе с ним. Если, конечно, кто-то ее не узнал.

– Каким образом?

– Может, Аркашка рассказал кому-то свою загадку, а после этого от него и избавились.

– Бог ты мой, – Любка снова перекрестилась, – не мог Аркашка сознаться, не мог.

Я вздохнула, пожимая плечами, и мы немного помолчали.

– Что же теперь, – сказала подруга, – надо в Дымно ехать?

– Надо бы, – почесала я голову, – но одни мы туда точно не доберемся. Сашка вряд ли согласится второй раз на подобное приключение…

– Может, с Гришкой помиришься? – закинула Любка удочку.

– Он у нас, между прочим, тоже на подозрении, – напомнила я ей.

– Больше все равно никого нет. Если бы Гришка хотел от нас избавиться, то мог сделать это уже миллион раз. А чтобы обезопаситься, мы Сашке расскажем, что в Дымно едем с Гришей.

– А если мы там клад найдем? – поинтересовалась я. Любке эта мысль не понравилась, в том плане, что жадность ее границ не знала, но, поразмышляв, она кисло сказала:

– Придется делиться, одним нам точно не справиться.

– Ладно, – вздохнула я, – пойдем домой.

– Вот что мы сделаем, – Любка принялась собирать письма обратно в пакет, – я нашу находку припрячу до поры, до времени, а ты иди к Гришке и налаживай с ним контакт, наедине оно сподручней будет.

Я хмыкнула, но промолчала.

– Будь с ним понежнее, – напутствовала подруга, – прояви кротость, сознайся, что я тебе рассказала о его подвиге в горящем доме, мол, ты многое переосмыслила и так далее. – Я закатила глаза, а Любка продолжила:

– Кротость, Василиса, не забудь. Я приду через часик.

Оставив меня одну, подруга скрылась в Сашкином дворе, а я вяло потопала к нашему пристанищу, мысленно настраиваясь на предстоящий разговор. Дверь в дом была не заперта, но Гришу я не обнаружила ни в гостиной, ни в кухне. Помявшись, поднялась наверх и застала его в своей комнате на кровати с книгой в руках.

– Привет, – сказала я, топчась на пороге. Он ответил, не отвлекаясь от чтения, а я продолжила топтаться.

– Интересная книга? – постаралась я спросить миролюбиво, но получилось язвительно.

– Безумно, – ответил Гриша и нехотя посмотрел на меня, – чего надо?

– Почему мне должно быть сразу что-то надо? – обиделась я.

– Потому что когда тебе ничего не надо, ты не смотришь сиротливо и не задаешь дурацких вопросов.

Я разозлилась, сразу забыв Любкины наставления.

– Я хотела тебе сказать, чтобы ты не смел запугивать моих друзей.

– Так, – протянул Гриша, откладывая книгу и спуская ноги на пол, – когда я их запугивал?

– Зачем орал на них и приказывал врать, что Сашка меня спас? – сурово спросила я, понимая, как сильно уклоняюсь от первоначально заданного тона.

– Боялся, что ты будешь чувствовать себя обязанной, – хмыкнул он, – теперь понимаю, что зря.

Я вспыхнула.

– Прекрати так со мной разговаривать.

– А то что? – Гриша усмехнулся и встал напротив меня. – Что ты мне сделаешь?

Я разъяренно выставила вперед подбородок, с ужасом представляя, что мне за такую деятельность сделает подруга, и заявила решительно:

– Мы не нуждаемся в твоей помощи и прямо сейчас покинем твой дом.

На этой фразе я хотела гордо выйти, но он не позволил, прижав меня к стене и поставив руки с двух сторон.

– Это мой дом, – сказал он, наклоняясь ко мне, – и я буду решать, когда вам уходить, а когда оставаться.

Его взгляд был серьезен, даже опасен, и я почувствовала, как по моей спине пробежал холодок. Это меня только разозлило, я попыталась вырваться, но он крепко держал меня.

– Пусти, – выкрикнула я.

– А то что? – снова усмехнулся он.

Не в силах больше выдержать подобное унижение, я резко прыгнула на него и стала дубасить кулаками по спине. Гриша подобной прыти явно не ожидал, потому что растерялся и получил немало. Потом все-таки изловчился, скинул меня на кровать, схватил за руки и зажал их над моей головой, отчего моя атака захлебнулась.

– Ты с ума сошла? – заорал он на меня.

– Делай, что хочешь, – проорала я в ответ, – я все равно уйду!

И тут Гриша поступил неожиданным образом: перехватил мои руки одной своей, а второй ухватил меня за грудь и стал ее поглаживать.

– Что ты делаешь? – испугалась я.

– Ты же сама сказала: делай, что хочешь, – усмехнулся он довольно пошло и начал целовать мне шею. Я попробовала освободить руки, но попытка успехом не увенчалась, и я стала возиться всем телом. От этого стало только хуже, потому что Гриша оказался у меня между ног.

– Я буду кричать, – пригрозила я ему в отчаянье.

– Уж я надеюсь, – ответил он и запустил руку мне под майку.

– Отпусти, – закричала я, он разжал мои руки, а я вцепилась ему в спину, стаскивая с него футболку и констатируя помешательство мозга.

Однако мгновенье спустя и констатировать уже было нечем, потому что Гриша ловко стянул с меня всю одежду, и с себя шорты, а дальше я погрузилась в мир совершенно иных эмоций, и надо признать, кричала я, действительно немало.

Спустя минут тридцать я стояла в ванной и билась головой об стену, коря себя на чем свет стоит. Тоже мне, помирилась с парнем, называется. Где вообще была моя голова? Теперь он подумает не пойми что. То у