– Цирцен Броуди, а чем прикажешь мне заняться? – раздражённо спросила Лиза.

Цирцен замер.

– Как ты меня назвала?

Лиза заколебалась, удивляясь, что этот высокомерный мужчина действительно ожидал, будто она будет называть его “милордом” даже после того, как пару ночей назад он предложил ей себя. Прекрасно. Это сохранит вещи, лишёнными индивидуальности. Лиза встала и быстро поклонилась.

– Милорд, – промурлыкала она.

– Сарказм тебе не идёт. Это первый раз, когда ты назвала меня по имени. Поскольку мы поженимся, впредь тебе стоит использовать его. Можешь звать меня Син.

Лиза прищурилась, глядя на него со своей подобострастной позы. Грех . Это он. Основа её проблемы. Не будь Цирцен столь неотразимым, Лиза бы не чувствовала себя настолько живой, следовательно, она бы то и дело не ощущала себя такой виноватой по отношению к маме. Будь он невзрачным, бесхарактерным придурком, Лиза была несчастной каждую прожитую минуту дня. И это было бы приемлемо. Ей стоит быть несчастной. Во имя всего святого, она оставила собственную мать! Её спина задеревенела, и Лиза выпрямилась.

– Наверно мне также стоит каждый наш разговор начинать с напоминания, что не выйду за тебя замуж. Милорд.

Уголок его рта изогнулся.

– Ты воистину обладаешь склонностью к сопротивлению, не так ли? Что делают с этим мужчины твоего времени?

Прежде чем Лиза ответила, в зал вбежал Дункан, сопровождаемый Галаном.

– Всем доброго утра. Сегодня прекрасный день, а? – радостно произнёс Дункан.

Лиза фыркнула. Разве может красивый горец хоть раз не быть пессимистичным?

– Цирцен, Галан сегодня рано утром был в деревне, слушая некоторые споры, поддержанные местными судами…

– Разве не предполагается, что их решает лэрд? – саркастически заметила Лиза.

Цирцен стрельнул на девушку взглядом.

– Откуда ты это знаешь? И какое тебе дело?

Лиза невинно прикрыла глаза.

– Должно быть, где–то слышала. Мне просто любопытно.

– Кажется, ты могла бы научиться сдерживать своё любопытство, зная, к каким последствиям это приводит.

– И пока Галан был в деревне, – настаивал Дункан, – он понял, что жители ждут праздника.

– Я не понимаю, почему ты не рассматриваешь дела? Разве не ты лэрд? – надавила Лиза. – Или ты слишком занят, портя жизнь всем остальным или постоянно предаваясь раздумьям? – сладко добавила она.

Бездеятельность действовала Лизе на нервы, и если она не начнёт провоцировать Цирцена, то закончит, став окончательно слишком милой. Её стойкость может не выдержать ещё одного совместного десерта.

Смех Дункана отозвался в потолочных балках.

– Не твоё дело, почему я не рассматриваю дела, – загремел Цирцен.

– Прекрасно. Меня ничего не касается, так? И что же мне делать? Просто сидеть рядом, не задавать вопросов, не иметь желаний и быть олицетворением бесхребетной женственности?

– Даже если попробуешь, ты не сможешь быть бесхребетной, – с многострадальным вздохом ответил Цирцен.

– Праздник, – громко повторил Дункан. – Жители планируют торжество…

– О чём это ты болтаешь? – Цирцен неохотно переключил внимание на Дункана.

– Если позволишь мне закончить предложение, то возможно узнаешь, – спокойно закончил Дункан.

– Ну? – ободряюще предложил Цирцен. – Я - весь внимание.

– Жители хотят отпраздновать твоё возвращение и грядущую свадьбу.

– Никаких праздников! – тут же встряла Лиза.

– Привлекательная идея, – парировал Цирцен.

Лиза уставилась на него, словно лэрд спятил.

– Я не выйду за тебя замуж, помнишь? Я не собираюсь здесь оставаться.

Трое воинов повернулись, разглядывая девушку, будто она только что сообщила им, что отрастит крылья и улетит в своё время.

– Я не буду принимать в этом участия, – огрызнулась Лиза.

– Возможно, праздник – это то, что тебе нужно, девушка, – уговаривал Дункан. – И у тебя появиться возможность познакомиться со своими людьми.

– Они не мои, и никогда ими не станут, – сухо возразила Лиза. – Я здесь не останусь.

Сказав это, девушка развернулась и взбежала вверх по ступенькам.

* * *

Однако Лиза обнаружила, что не может долго оставаться в одиночестве. Втихомолку она прокралась обратно на верхушку лестницы, очарованная происходящими внизу событиями.

Они планировали её свадьбу, и этого было достаточно, чтобы дух захватывало.

Все сгрудились вокруг стола в Главном зале, а властный, но неотразимо сексуальный горец-красавчик перебирал руками ткани.

– Неа. Этот недостаточно мягок. Гиллендрия, принеси шёлка, что хранятся в гобеленовой комнате. Адам дал мне нечто, что отлично подойдёт. Принеси рулон золотистого шёлка.

Дункан облокотился о спинку стула, сложив руки за голову и положив башмаки на стол. Передние ножки стула угрожающе висели в четырёх дюймах над полом, а затем с глухим стуком ударились о плиты, когда Галан ударил рукой по тыльной стороне спинки.

– Что с тобой, Галан? – выразил недовольство Дункан.

– Сними ноги со стола, – отчитал Галан. – Они грязные!

– Оставь его, Галан. Стол можно вытереть, – рассеянно сказал Цирцен, перебирая в пальцах бледно–синюю шерсть и, покачав головой, отбросил её прочь.

Дункан и Галан взглянули на Цирцена, как на полоумного.

– До чего мы дожили? Грязь на столе? Ты копаешься в тряпках? Значит ли это, что теперь можно спариваться на кухне? – недоверчиво спросил Дункан.

– Я вовсе не намерен регулировать спаривание, – мягко сказал Цирцен, поднимая складку малинового бархата.

Подставив палец к подбородку Дункана, Галан захлопнул ему рот с громким щелчком.

– Я думал, что тебе ненавистны дары, которые принёс тебе Адам, – напомнил Галан лэрду.

Цирцен отбросил в сторону бледно–розовое полотно.

– Для девушки только яркие цвета, – приказал он служанкам. – Кроме, может, лавандового.

Он мельком взглянул на швей, стоящих рядом с ним:

– У вас есть цвет лаванды?

Оставаясь на своём месте, Лиза залилась румянцем. Цирцен явно вспомнил её бюстгальтер и трусики. Эта мысль послала жар по телу девушки. Но затем между бровями залегла морщинка. Кто такой Адам? Почему он принёс дары? И почему Цирцен их ненавидит? Лиза потрясла головой, наблюдая, как Цирцен делает выбор среди расстеленных на столе рулонов. Возле него шесть женщин отбирали ткани, которые одобрил лэрд.