Теперь его встречала целая толпа аламейских солдат в остроконечных шлемах, ощетинившихся штыками винтовок. Защелкали проносящиеся мимо пули. Только вот чтобы попасть в пикирующий аэроплан, развернутый к тебе носом, нужно быть не просто метким стрелком, а очень и очень везучим снайпером. Вновь застрекотал Димин пулемет, у среза ствола замелькал яркий огонек, зазвенели гильзы, падая в холщовый мешок, специально приспособленный для того, чтобы, разлетаясь, они не угодили в лицо пилоту. Собравшийся внизу комитет по встрече кинулся врассыпную, один из вражеских солдат, выронив винтовку, повалился на колени, а потом кулем рухнул плашмя. Потянув рукоять на себя, Дима выпустил короткую очередь в сторону груды ящиков с артиллерийскими снарядами, но не попал. Вслед защелкали едва различимые за гулом мотора выстрелы. Дима перехватил вспотевшими ладонями ручку поудобнее и уперся ногами в педали, вновь направляя аэроплан выше и влево, чтобы как можно быстрее уйти с линии огня. Что ни говори, а кожаными перчатками нужно и впрямь где-то разжиться, без них тут никак.

Набрав высоту порядка трехсот метров – к местным маркиям он так и не смог толком привыкнуть, – Дима перевел «этажерку» в горизонтальный полет и бросил короткий взгляд на манометр. Давление в баллоне все еще было достаточным для продолжения полета, однако стрелка понемногу ползла к нулю. Нужно возвращаться. Чуть сбавив обороты, он обвел глазами горизонт, выбрал нужное направление и, скорректировав курс, повел машину параллельно земле.

С воздуха полевой аэродром был почти не заметен – маскировочная сеть удачно скрывала шатры от постороннего взгляда, место расположения эскадрильи выдавали только силуэты трех замерших на земле «Хорнеров» да шест с выцветшей лентой ветроуказателя. Выбрав посадочный курс с поправкой на ветер, Дима убрал обороты двигателя и перевел аэроплан в снижение, стараясь удерживать заданное направление педалями. На небольшой скорости «этажерка» слушалась заторможенно, слишком уж лениво реагируя на действия пилота, и потому он старался не делать лишних движений ручкой управления, дабы не раскачать самолет по кренам.

Земля приближалась, разворачиваясь перед капотом «Хорнера» зеленовато-бурой скатертью. Миг – и колеса коснулись скошенной травы, затренькал колокольчик на приборной панели, машина заскрипела и затряслась, подскакивая на неровностях летного поля. Почти завершив пробег по аэродрому, Дима увидел боковым зрением спешащих к нему Болдера и Алекса, которые, догнав аэроплан, дружно схватились за подкосы крыла, помогая закатить его на стоянку.

– Аккурат к обеду успел, – дружески хлопнув Диму по плечу, сказал Болдер, – ступай, там все ваши собрались. Карту мне давай, я Рему отнесу.

Позвякивание посуды и кисловатый, аппетитный запах щей разносились вокруг полевой кухни аж за несколько десятков метров. При появлении Димы послышался одобрительный гул голосов, а Фанк, отодвинув тарелку с похлебкой, даже приподнялся со своего места.

– О, с возвращением! – изобразив на лице вполне искреннюю улыбку, воскликнул он. – Дирк, тащи очки сюда!

Дирк – тот самый парень, читавший в казарменном шатре книгу, – встал из-за дальнего края стола и направился к Диме, осторожно сжимая в руках стеклами вниз лупоглазые авиаторские очки. В окулярах плескалась, заполнив их до краев, прозрачная жидкость.

– Держи! – протянул он свою ношу Диме. – Не разлей только.

Принюхавшись, тот ощутил знакомый до боли запах – из окуляров удушливо тянуло спиртом.

– До дна! – строго предупредил Эрик.

Выдохнув и на всякий случай зажмурившись, Дима залпом втянул в себя содержимое одного окуляра, глотнул и чуть не закашлялся: неразбавленный спирт огнем обжег горло. Летуны за столом дружно загалдели:

– Второй, второй!

Стараясь не дышать, Дима сделал второй глоток. Вокруг раздались аплодисменты и радостные возгласы, кто-то хлопнул его по спине, кто-то протянул ломоть хлеба и луковицу.

– Ну, с первым боевым вылетом! – поздравил его Фанк, являвшийся, видимо, заводилой во всей этой развеселой компании. – Заешь, а то смотреть на тебя тошно. Молодец, парень!

– С первым! – подхватил Эрик. – Если Кузнец даст, еще полетаем!

Вдалеке послышались новые гулкие раскаты – сурганская артиллерия принялась утюжить отмеченные Димой на карте позиции. Сам герой дня опустился на свободное место за столом, Фанк поставил перед ним дымящуюся тарелку супа. После проведенного летунами ритуала он сделался, по-видимому, полноценным членом коллектива первой авиагруппы второй воздушной армии Сургана. И полноправным участником этой совершенно чужой для него войны.

Высота не меньше полутора тысяч метров, гулко урчит двигатель. Внизу – все та же пятнистая равнина, только в отличие от Земли здесь она похожа не на лоскутное одеяло, нарезанное на неровные квадраты возделываемых полей, а скорее напоминает скомканный, застиранный и выцветший на солнце плед – буро-зеленый с пепельно-серыми складками. Наверное, примерно так выглядят с самолета безжизненные и бескрайние монгольские степи. Ветер здесь сильный, он даже не свистит, а шипит, обтекая матерчатые крылья тугими струями. «Хорнер» застыл в стылом воздухе точно муха в янтаре, скорости на этой высоте почти не чувствуется, только мощный поток встречного воздуха, чуть покачивающий аэроплан, создает ощущение полета.

Впереди, метрах в десяти, идет Фанк, Алекс и Дима пристроились следом, стараясь держать выбранный интервал, замыкает звено Лоттер. На всякий случай Дима повертел головой, но не обнаружил вокруг ничего подозрительного. Не зря все же земные летчики начала двадцатого века круглый год носили длинные шарфы, считавшиеся частью форменного обмундирования, – из-за необходимости постоянно поглядывать по сторонам во время полета воротник адски натирал шею. Неплохо бы и здесь ввести такую моду… Вытащив из бокового кармашка карту, он сверился с маршрутом: если верить сделанной на плане пометке, до точки рандеву оставалось еще минут десять лету.

Ротмистр Рем поднял сегодня личный состав эскадрильи ни свет ни заря, не дав летунам возможности даже толком умыться. Когда, позевывая, все собрались в штабной палатке, он огласил боевую задачу, к исполнению которой следовало приступить уже спустя сорок восемь минут. Сама же задача выглядела, на Димин неискушенный взгляд, не то чтобы необычно, но все же весьма примечательно.

Несмотря на отчаянные усилия полевой артиллерии, за последнюю неделю сурганские войска, упершиеся в глубоко эшелонированные оборонительные укрепления на подступах к Ахтыбаху, не продвинулись вперед ни на маркий. Вскрыть аламейскую оборону не удалось ни танковым группам, направленным на прорыв линии фронта, ни многочисленным атакам пехоты, которую аламейцы, укрывшись в окопах, выкашивали из пулеметов, точно в тире. Артиллерия усердно била по площадям, вспахивая и без того уже изрядно перерытую снарядами степь, однако грамотно выстроенные укрепления давали аламейцам надежное убежище, и обстрелы в целом не наносили противнику серьезного урона. Война понемногу перерастала в позиционную, срывая стратегические планы сурганского командования, стремившегося отпраздновать взятие аламейской столицы как можно скорее.