Несколько раз город подвергался налетам сурганских дирижаблей, вываливших на беззащитные жилые кварталы в общей сложности до нескольких тонн зажигательных бомб. Однако тяжелые неповоротливые машины неизбежно становились легкой добычей аламейской зенитной артиллерии. Дима слышал, что цеппелин «Оферштау» аламейцы уделали из крупнокалиберных пулеметов до такой степени, что он упал на землю и загорелся, едва дотянув до сурганских позиций. Были предприняты попытки и ночных авианалетов, однако жители Ахтыбаха очень быстро освоили нехитрую науку под названием «светомаскировка», а вскоре на вооружении обороняющихся появились мощные карбидные фонари, прикрученные прямо к пулеметным стволам. Они хищно обшаривали ночное небо в поисках незваных гостей, не давая цеппелинам ни малейшего шанса приблизиться к спящему городу незамеченными. Потерпев поражение и здесь, сурганцы стали использовать оборудованные телеграфной радиостанцией дирижабли более осмотрительно – для корректировки артиллерийского огня с безопасного расстояния. В качестве бомбовозов они уже не годились.

Теперь сурганские генералы, отчаявшись взять вражескую столицу лихим наскоком, решили вытащить из рукава припасенного заранее туза. Как сообщил ротмистр Рем, авиационной группе в составе Фанка, Митто, Алекса и Лоттера предстояло срочно вылететь на северо-запад, встретить в небе над местечком Унден звено тяжелых сурганских бомбардировщиков и сопровождать их до аламейских позиций, на которые те должны вывалить немалый запас авиабомб с очевидной целью разрушить основные узлы укреплений. Особую перчинку поставленной перед авиаторами задаче придавало и то обстоятельство, что, по словам ротмистра, в районе действия их авиагруппы можно было ожидать появления аэропланов противника.

Новость о том, что у Сургана есть на вооружении бомбардировщики, стала для Димы настоящим откровением. Он предполагал, что находящаяся в зачаточном состоянии скудная авиация этой страны, с трудом освоившая пару десятков тряпочных трипланов, вряд ли в состоянии породить на свет тяжелую авиацию, предназначенную для выполнения дальних перелетов. Видимо, он все-таки ошибался, и промышленность Сургана, подстегиваемая набирающей обороты войной, сумела построить и испытать технику, производство которой в мирное время ей было не по силам. Если честно, ему очень хотелось увидеть, как выглядит настоящий сурганский бомбардировщик вблизи.

Такая возможность представилась Диме уже спустя несколько минут, когда ведущий группы, жестом приказав ведомым следовать за собой, положил свой «Хорнер» на крыло и стремительно ушел вниз. Диме не оставалось ничего иного, кроме как последовать его примеру, Алекс и Лоттер тут же повторили маневр. Стараясь не терять из виду самолет Фанка, он все же попытался выполнить спуск по более пологой траектории: при слишком интенсивном снижении винт активно раскручивался набегающим потоком воздуха, что неизбежно приводило к перегреву маломощного двигателя «Хорнера». Сейчас это было бы совсем некстати. А потом он увидел три огромные крылатые тени, скользящие над самой землей, как акулы бесшумно скользят в голубоватой толще океанской воды.

Бомбардировщики – а это были именно они – будто материализовались в этом мире из кошмарного сна какого-то безумного авиаконструктора. Огромные угловатые фюзеляжи длиной около пятнадцати метров были обшиты выкрашенной неровными серо-зелеными пятнами фанерой, на «спине» самолетов виднелись открытые пулеметные гнезда, в каждом из которых располагался стрелок. Распластанные прямоугольные крылья с черными сурганскими ромбами простирались на добрые тридцать метров в стороны, причем нижнее крыло оборудовано огороженной проволочными леерами открытой галереей, по которой механик-моторист может безопасно прогуливаться прямо во время полета. Продолговатый киль непривычно располагается снизу, под широким стабилизатором, а под брюхом каждого колосса видна массивная шестиколесная тележка шасси – четыре колеса спереди и два сзади. Приводилась в движение вся эта махина шестью густо дымящими газогенераторными двигателями – по три с каждой стороны крыла.

Бомбардировщики шли довольно медленно, сохраняя эшелон порядка шестисот метров – забраться выше им, похоже, не позволяла слишком большая масса. Удивительно, как такая огромная конструкция вопреки всем законам физики и здравого смысла вообще способна летать. Не удержавшись от соблазна, Дима воспользовался преимуществом в скорости и облетел строй бомбовозов по кругу, чтобы получше их рассмотреть, а затем пристроился справа и сверху от крайнего из трех гигантов, обеспечивая ему прикрытие.

Аламейские позиции приближались – вдалеке в сизой утренней дымке уже понемногу проступали очертания Ахтыбаха. Поднявшееся над горизонтом солнце золотило шпили и крыши уцелевших после обстрелов домов, однако его пронзительные лучи предательски резали глаза, ослепляя пилотов. Дима поглядел налево: сопровождавший строй бомбовозов с противоположной стороны Алекс приложил ладонь ко лбу и описал пальцами круг, показывая на общепринятом в сурганской авиации языке жестов: «смотри по сторонам».

Противник, похоже, совершенно не ожидал воздушного налета: бомбардировщики беспрепятственно преодолели первые линии окопов и обрушили на внутренний радиус укреплений целый град осколочно-фугасных бомб. Земля вспухла густыми облаками частых разрывов, бомбы сыпались прямо на головы пехоте, щедро разбрасывая вокруг горячие комья земли. Позиции врага затянуло густой дымной пеленой, тут и там озаряемой яркими вспышками, а самолет Димы ощутимо тряхнуло набежавшей взрывной волной.

Опомнившись, аламейские пулеметчики наконец-то открыли ответный огонь. В воздухе засвистели зажигательные пули, оставляя за собой дымные росчерки, но огонь зенитных пулеметов оказался неконцентрированным и неприцельным: похоже, аламейцев изрядно деморализовала внезапная атака с воздуха. На всякий случай Дима принялся маневрировать, чтобы не угодить под обстрел, однако бомберам пулеметный огонь был, похоже, как слону горошина – на его глазах выпущенная с земли короткая очередь прошила крыло одного из бомбардировщиков насквозь, оставив в обшивке несколько зияющих круглых пробоин, но самолет продолжал свой полет как ни в чем не бывало и, кажется, даже не почувствовал попаданий.

Внезапно возглавлявший группу Фанк высунул из кабины аэроплана руку с зажатым в ней сигнальным пистолетом, и в небо, оставляя за собой дымный след, с гулким хлопком взвилась алая ракета. Дима принялся настороженно озираться по сторонам: этот сигнал означал, что где-то поблизости обнаружились вражеские аэропланы. Нет, ничего. Может быть, Фанк ошибся?

Словно отвечая на его невысказанный вопрос, тот резко изменил курс, уводя свой триплан в сторону с набором высоты. Дима завертел головой. Следовавший на небольшом отдалении Алекс, перехватив его взгляд, поднял вверх указательный палец, потом направил его в сторону восходящего солнца и тут же, завалив свой «Хорнер» в крутой разворот, покинул строй. Дима посмотрел в указанном направлении. Только сейчас он увидел в небе едва различимые на фоне солнечного диска три черные точки, стремительно увеличивающиеся в размерах.

Вражеские аэропланы шли значительно выше и, видимо, планировали атаковать строй бомбардировщиков, приблизившись к ним на дистанцию прицельного огня со стороны поднимающегося над землей светила. Неудивительно, что Дима проморгал их приближение: любой взгляд в том направлении заставлял глаза слезиться от нестерпимо яркого света. Более опытный Фанк специально для этой цели таскал с собой закопченный осколок стекла, через который периодически поглядывал на солнце, – он охотно поделился этой хитростью с Димой, когда тот застал его накануне возле полевой кухни осторожно коптящим стекляшку над дымом угольной топки.