Изумленно покачав головой, Кройд поднялся и вышел на свежийвоздух. Наступил полдень, и он снова проголодался. Вычислить новую сменусоглядатаев особого труда не составило — Кройд справился с этим за считанныесекунды. Но никаких контрмер принимать не стал, махнул на них рукой — пустьсебе пока развлекаются. Разумнее сперва поправить желудок, а затем вернуться ипроверить состояние больного Сопли. Разобраться со шпиками он успеет и после —перед самым погружением в подземку.

Где-то вдали завыла сирена. Очередной вертолет с краснымкрестом на борту прошел невысоко над головой, держа курс на верхний город.Память с готовностью подсунула Кройду давние картинки совершенного безумия,творившегося в День брошенной карты, и он тут же стал сомневаться, а стоит литерять время на еду. Не разумнее ли будет сейчас же поискать новое надежноелогово? Кройд знал неподалеку одно местечко, куда можно было прийти прямо сулицы — принимали любого, никаких документов не спрашивали и лишних вопросов незадавали. Следовало срочно сходить и проверить наличие в нем одной свободнойкойки — обычно там места хватало, но сейчас кто знает…

Вторая сирена откликнулась, точно мартовский кот, наистошные призывы первой — уже с другой стороны. Кройд помахал рукой парню,который висел головой вниз на высоком фонарном столбе, но тот не внял призыву и— то ли обиженно, то ли испуганно — порхнул прочь.

Где-то неподалеку невнятно загрохотал мегафон — Кройд сумелразличить лишь собственное имя: Кренсон. Какие очередные гадости сообщал городумеханический голос, разобрать не удалось.

Пальцы сами собой вцепились в крыло припаркованного кобочине автомобиля. Жалобно взвизгнул под руками рвущийся металл. Кройдповертел оторванное крыло, яростно скомкал — из порезов на ладонях просочиласьгустая темная кровь. Он должен найти и уничтожить этот мегафон, где бы тот нибыл установлен: на крыше ли полицейского фургона, на стене ли небоскреба — дапусть даже на Луне! Он должен прекратить эти грязные разговоры. Он должен…

Однако они могут ему и помочь, могут отпугнуть от неговрагов! — сообразил Кройд в один из редких моментов просветления, —врагов, которыми уже казались подряд все встречные и поперечные. Кроме развечто этого пугливого парня на столбе — очередной жертвы безжалостноговируса, — да ничтожного джокера по прозвищу Сопля, который простофизически не мог больше быть ничьим врагом. Кройд швырнул комок металла черезвсю улицу, задрал к небу лицо и дико завыл… Все вокруг вдруг снова стало такимсложным, таким непонятным, буквально непостижимым. И омерзительным вдобавок. Ноон должен взять себя в руки! Он должен!

Кройд сунул окровавленные пальцы в карман, пошарил там,выудил пригоршню пилюль и проглотил все без разбору. Он должен очухаться инайти себе убежище, а для этого следует прилично выглядеть.

Кройд пригладил непокорные белые вихры, отряхнул на себеодежду и наладился идти нормальным размеренным шагом. Здесь совсем недалеко.

И снова они наступали Кройду на пятки! Кому тогда вообще можнодоверять, если нельзя верить даже собственному врачу? Заунывные, пронзительныевопли сирен окружили Кройда сплошной звуковой пеленой.

Он с корнем выдирал бетонные плиты, гнул по пути фонарныестолбы и крадучись перебегал от переулка к подъезду. Затем укрылся в чьей-топрипаркованной машине. Усталым взглядом провожал пролетающие над крышамивертолеты, почти не слыша за воем сирен чавканья их лопастей. Но, как нистранно, призывам громкоговорителей порой удавалось прорвать завесу воющегобезмолвия. Они снова взывали к нему, лгали ему, требовали от него невозможного.Кройд захихикал. Еще настанет его день!

Неужели док Тахи снова во всем виноват? Воображение услуживоподсовывало внутреннему оку картинку из прошлого: беспорядочно мечущийся вполуденном облачном небе на фоне гигантских неуязвимых китов-аэростатовигрушечный самолетик Джетбоя. Назад, к самому началу. Он так до сих пор и неузнал, что же случилось тогда с Джо Сарцанно.

Кройда накрыло волной удушливого дыма. Где-то снова что— тополыхало. Почему неприятности обязательно всегда сопровождаются пожарами? Кройдпотер виски и широко зевнул. Машинально пошарил в кармане, где держал пилюли —пусто. Вырвав дверцу из автомата коки перед закрытой автозаправкой, Кройд набилхлынувшими четвертаками уцелевший механизм, получил в каждую руку по бутылке и,посасывая бодрящий напиток, отправился дальше.

Вскоре Кройд обнаружил себя стоящим перед запертой дверьюДжокертаунского публичного музея. Рука машинально потеребила дверную ручку.Так, в нерешительности, он провел еще добрых десять секунд, но никак не более.Когда поблизости взвыла сирена — похоже, что прямо за углом, — Кройд вышелиз прострации и легонько пихнул дверь плечом. Раздался негромкий треск, и оноказался внутри. Порывшись в карманах, Кройд оставил на конторке входную плату.Поразмыслив, прибавил немного в качестве компенсации за испорченный замок.

Потом он еще долго сидел на скамье, всматриваясь в музейныесумерки. Время от времени вставал, совершал небольшую прогулку по музею ивозвращался. Он снова, в который уже раз, с интересом осмотрел золотую бабочку,застывшую в попытке вырваться из кисти золотой обезьянки — обе дело рук давнопочившего в бозе туза по кличке Мидас. Он заглянул в шкаф с банками, хранившимизаспиртованные зародыши джокеров. Полюбовался металлической дверью с отпечаткомчудовищного копыта Дьявола Джона.

Кройд бродил вдоль диорамы «Великие события из историиБрошенной карты», снова и снова нажимал клавишу перед экраном, изображавшимсражение землян с роем пришельцев. И всякий раз попадал — Человек-модуль подруководством Кройда без промаха сражал лазерным лучом инопланетных монстров. Азатем Кройд обнаружил в экспозиции чучело знакомого по кличке Ревун…

Он как раз допил последние капли коки, когда в глазабросилась небольшая человеческая фигура с вроде бы знакомыми чертами лица,выставленная в стеклянной витрине. Кройд подошел, прищурился, затем прочелтабличку. Та сообщала, что такой-то и такой-то был найден мертвым в одном изглухих переулков. У Кройда перехватило дыхание.

— Бедный Гимли, — выдохнул он. — Кто сотворилс тобой такое? И где теперь твои потроха? Мой желудок не выдерживает подобногозрелища. Где теперь твои замечательные остроты? Передай, если сможешь, Барнету:пусть остудит, заморозит преисподнюю своими пламенными проповедями. В конечномсчете ведь и сам он туда угодит.

Кройд отвернулся и снова неудержимо зевнул. Его конечностикак будто налились свинцом. Повернув за угол, он обратил внимание на тристальные оболочки, подвешенные на длинных тросах к потолку. Кройд узнал ихнемедленно; рассматривая, он на минутку погрузился в воспоминания.