Драган, мех и серебро на лодки грузи, повезешь все к чехам, на государевы склады. Ты, Воислав, мчи к владыке саксов Херидагу, скажи, что уломал он меня. Пусть всю соль вполцены забирает, но прямо сейчас. Оплата — весной. Ты, Боран, готовься баб и детей из города уводить. Чтобы через три дня тут ни души не осталось.

— А ты, батюшка? — испытующе посмотрел на отца Драган, рослый парень лет двадцати пяти.

— А я тут останусь, — усмехнулся Вышата. — Мой это город, сын, никому его не отдам. Я еще не забыл, как копье бросать. И оленя из лука я неплохо бил. Давно, правда, это было. Ну да, ничего, вспомню. А вы мать и сестер уводите. Мы осаду пересидим. Владыка Прибыслав быстро на помощь придет.

Вышата зашел в другую комнату, где в просторной клетке сидел задумчивый голубь, который меланхолично клевал просо. Вышате сказали, что голуби всегда в свое гнездо возвращаются, и в день по двести миль легко пролететь могут. Это какое-то колдовство, не иначе, думал жупан, привязывая к птичьей лапке крошечный футляр с письмом. Ну, и пусть колдовство! Им теперь только на колдовство надеяться нужно, уж больно силы не равны.

В следующие дни в городе шла деловитая суета. Поскакали во все стороны гонцы, открывались настежь ворота амбаров, а товары, вытащенные оттуда, грузились на лодки. Соседи саксы, довольные до ужаса, повезли из города соль и железо, которое Вышата сбросил вполцены. Что не смогли увезти и продать, закопали на островах. Что не смогли закопать, приготовились жечь. Франки, ворвавшиеся в Гамбург, не получат ничего. Из города потянулись женщины и дети, потому что понимали, что не выстоять княжеской полусотне против двадцати сотен кельнских франков. В соседних деревнях наняли за ту же соль еще полсотни парней-германцев, и это было все. Сотня воинов на весь острог, ведь свои мужики повезли товар. Им еще не одну неделю ворочать веслом и тянуть бечеву там, где течение слишком быстрое.

К исходу седьмого дня, когда из добра в городе осталось только зерно и бочки с проклятущей селедкой, со сторожевой башни раздался протяжный крик часового:

— Фра-а-а-нки! Фра-а-а-нки идут! Затворяй ворота, служивые!

* * *

Город обложили намертво, плотно перекрыв ворота и доступ к реке. Франки рассчитывали взять Гамбург с наскока, но увиденное неприятно их удивило. Город был готов к обороне, на стенах стояли княжеские воины в коротких кольчугах и шеломах, и никаких признаков бестолковой суеты и паники, обычных в таких случаях, заметно не было. Деревянный острог с четырьмя башнями был невесть каким укреплением, но и такие франки брали либо осадой, либо лихим штурмом, когда их особенно не ждали. Одинокий всадник с зеленой веткой в руке поскакал к воротам.

— Эй, я граф Вульферт. Кто тут главный? Давайте его на разговор!

— Ну, я здесь старший! — крикнул со стены Вышата. — Чего приперлись?

— Ворота открывай! — потребовал парламентер. — Король Дагоберт этот город под свою руку забирает. А ты со своими людьми можешь катиться отсюда.

— Это город князя Самослава! — крикнул Вышата. — И хрен мы тебе его сдадим. Катись-ка ты отсюда сам!

— Это земли саксов! — крикнул граф. — А саксы служат королю Дагоберту. Значит, это его земля и его город. Отпирай ворота!

— А то что? — на всякий случай поинтересовался Вышата.

— Да город возьмем и перебьем вас всех, как цыплят!

— А ты, небось, и добычу хочешь домой привезти? Да? — сочувственно спросил Вышата. — Только тут нет ничего. Все вывезли до последнего гвоздя!

— Врешь! — не выдержал граф.

— Перуном и Сварогом клянусь! — крикнул Вышата. — Можешь зайти и сам посмотреть. Тебя не тронет никто, слово даю! У меня гонец из Кельна три недели, как прискакал. Уже устали вас ждать. Город пустой, тут только воины и немного жратвы. Гонцы уже давно за подмогой пошли. Простоите тут напрасно, и половину воинов тут оставите. Жди, франк! Конница из Моравии подойдет, мокрого места от вас не оставит.

— Как город пустой? — растерянно пробурчал себе под нос граф. Плевать он хотел на конницу. Если не будет добычи, воины будут очень недовольны. Их ведь вели в поход на самый богатый город в этих местах, и наобещали с три короба.

— Открывайте ворота, венды! — заорал франк, подумав недолго. — У нас приказ короля Дагоберта!

К Вышате подошел полусотник и шепнул.

— В лесу птицы взлетели, жупан. Он тебе зубы заговаривает. Как стемнеет, франки на приступ пойдут.

— Лучников туда поставь, да так, чтоб не увидели, — едва разжимая губы, ответил Вышата. — Да чего я тебя учу, Жила. Теперь ты командуешь. Я только в мирное время жупан, сам знаешь.

— Лучники уже там, — кивнул полусотник. — Ждем.

Три дня спустя. Гамбург

Не дождаться нам подмоги, с тоской думал Вышата, вглядываясь с крепостной стены вдаль. Не успеют. Франки не стали садиться в осаду, как делали обычно. Какая осада, если холода вот-вот придут? Приступ был сегодня, прямо перед рассветом. Их пока просто прощупывали. Франкам уже удалось было закрепиться на стене, где стояли саксы. Два десятка германцев полегло там, и своих воев десяток. Едва сбросили их со стены. Спасло защитников только то, что ворота изнутри заложили мешками с землей, и франки через эту преграду пробиться не смогли. Сами же ворота были выбиты топорами в первые часы боя, и теперь обломки створок сиротливо висели на одной петле, поскрипывая на ветру. Следующий штурм станет последним, это понимали тут все. Солнце сядет через час, и следующего восхода тут никому уже не увидеть.

— Попрощаемся, старшой? — Жила незаметно подошел сзади и стал рядом. — Сегодня все отойдем к богам. Вон, большие щиты сколачивают и хворост из леса тащат. Сожгут кусок стены, как пить дать, сожгут. А потом зайдут в город и перебьют нас, как цыплят. Как тот франк обещал.

— Уходить надо, — ответил после раздумья Вышата. — Нет чести в том, чтобы погибнуть без толку. Город сожжем и уйдем на острова. Там одни камыши, они нас там ни в жисть не найдут. Да и искать не станут.

— Да как же мы уйдем? — непонимающе посмотрел на него Жила. — Не выпустят нас отсюда. Между рекой и стеной сильная застава стоит.

— Да есть кое-какая мыслишка, — нехотя ответил Вышата. Он и, правда, больше ничего придумать не смог, а эту совершенно дикую идею Вышата обдумывал уже несколько часов, как только понял, что очень скоро им всем настанет конец. — Ты камнемет собрал?

— Собрал, — кивнул Жила. — И камнемет собрал, и хворост везде разложил, как ты сказал. Да только не камнемет это, боярин, а