Кидаю быстрый взгляд на коварного Килиманджаро и возмущенно пыхчу, наблюдая, как он прячет легкую полуулыбку за сложенным кулаком. Прикидывается тут скульптурой мыслителя!

Но нужно признать, совещание за всеми этими игривыми манипуляциями проходит гораздо быстрее. Я и не замечаю, как часы показывают половину одиннадцатого, и Тарелкин вольным жестом руки отпускает н̶а̶м̶ ̶г̶р̶е̶х̶и̶ нас на волю.

Обрадованная, я громко хлопаю блокнотом и резко сбрасываю ногу, все еще заигрывающую с мужской лодыжкой, на пол. Неудачно. В балетку я не попадаю, а легким движением носочка отправляю ее в скольжение по офисной плитке. Вот черт!

С надеждой на счастливый финал, заглядываю под стол и тут же ловлю свой обреченный вздох. Улетел аккурат под ноги Тарелкина!

Резко выпрямляюсь и впиваюсь взглядом в стену, решая, как выйти из ситуации. Лезть у всех на глазах под стол генеральному в юбке… ох, к этому меня жизнь не готовила.

– Пошли, – плеча легко касаются мужские пальцы, подгоняя.

Я вскидываю взгляд и теперь таращусь не в стену, а на Даню. Наверняка обреченно.

– Что случилось? – тут же обеспокоенно интересуется он, наклоняясь ниже.

– Тапочек, – шепчу я.

– Что? – еще ниже.

– Тапочек улетел, – выговариваю сквозь зубы, шифруясь.

– Куда? – тут же включается Даня, сохраняя невозмутимость.

По прошествии этих выходных его, наверное, таким и не удивить. Не знаю правда, на плюс это мне играет или напрочь уводит в минус, как неадекватную женщину.

– Под стол, – все еще сквозь стиснутые зубы выдаю я, кивая на директорский стол с самим директором за ним, собственно.

Выдерживаю секундный тяжелый взгляд, а затем не менее тяжелый вздох, а потом Даня делает немыслимое. Выпрямляется, картинно хлопает себя по карманам и говорит нарочито громко: черт, кажется ключ от серверной выпал.

И хотя свидетелей в кабинете уже не так много, внимание вечно задерживающейся со своими бумажками на подпись Лидочки Сергеевны и самого Тарелкина с ручкой в руке, привлекает. Хоть и мимолетное. Так что, когда Даня, как истинный герой, наклоняется, чтобы взглянуть под стол в поисках моей улетевший обуви, не обращают на него особого внимания.

Я, смущенная ситуацией, принимаюсь хаотично перебирать собственные скудные вещи – блокнот, ручку да телефон, чтобы хоть как-то оправдать свою задержку в директорском кабинете, пока Даня добывает мне туфельку. И изо всех сил стараюсь нервно не хихикать, поражаясь собственной невезучести, когда мне в ногу прилетает потерянный тапочек. Мой герой. Мой добытчик. Как виртуозно достал попавший в логово зверя предмет одежды! Для полноты картины не хватает только, чтоб самолично водрузил Золушке туфельку на ногу. Но проявить еще больший героизм я ему не даю, быстро всовываю ногу в балетку и разворачиваюсь на выход.

Даня следует четко за мной.

Мы невозмутимой парочкой выходим из кабинета, я ловлю на себе озорной взгляд подруги из-за стойки ресепшена и какой-то шибко замудренный жест рукой. Типа: ну ты даешь!

Она-то откуда знает?!

Проходим по длинному коридору полному снующих туда-сюда коллег и безмолвно расстаемся у развилки к нашим кабинетам. Даня только качает головой, пряча улыбку, и невесомо касается пальцами моего запястья.

А я с гулко бьющимся сердцем лечу в свое маркетинговое логово.

Никогда не думала, что служебный роман так будоражит и пьянит. Ох, сколько же я еще в жизни не испытала. Интересно, у них в серверной есть камеры?

Оставшееся время до обеда я мечтательно составляю в голове план по испытанию на прочность офисных столов, стен и нервов одного серьезного айтишника, хотя и понимаю, что это скорее из разряда никогда не осуществимых фантазий. А всю срочную работу скидываю на трудолюбивую Дину, готовую с энтузиазмом даже мне кофе в зубах таскать.

Но я не эксплуатирую, нет. Она сама.

За пять минут до обеда телефон на столе светится коротким номером приемной, и Сонька зовет смыться пораньше, пока ее «не приковали наручниками к ручке стула». Так в моем фантазийном списке офисного разврата появляется еще один пункт.

– Ну что, как работается окрыленной женщине? – подтрунивает над моей приклеенной к лицу улыбкой Сонька, когда мы встречаемся у лифтов.

– Полдня думаю, какой стол больше подходит для разврата: мой или его, – смеюсь, закидывая сумку на плечо.

– Никакой, уж поверь мне. Твердо, холодно и в бедра впивается. Такие синяки потом, – фыркает подруга, прожигая взглядом двери лифта.

– Откуда такие познания? – искренне удивляюсь я.

– Да чего только в жизни не бывало, – отмахивается она.

Лифт тренькает, возвещая о прибытии, и двери кабинки распахиваются. Мы заходим внутрь в гордом одиночестве, никто еще на обед не высунулся.

– А тут я прямо жажду подробностей! – разворачиваюсь к Соньке, ожидая красочной истории. Она никогда не была ханжой и всегда «за» поделиться пикантной историей. Не думала, что они у нее еще остались.

– Да не интересно, – отмахивается она. – Ты еще не передумала приютить меня и мои десять коробок? – переводит тему.

– А их прям десять?

– Одиннадцать. Но в трех туфли, их можно будет продать на авито, – морщится она.

– О, боже, только не туфли! – в притворном ужасе распахиваю глаза. Знаю, какой она неудержимый шуз-шопоголик.

– Ну если учесть, что мне нужен будет залог на квартиру и сразу сумма за первый месяц…

– А твой арендодатель тебе залог вернул за то, что тебя в три дня выселяет?

– Ага. Но там копейки такие. Сейчас за эти деньги ничего приличного в центре не снимешь. Поэтому я его заскоки с фотками счетчиков и «никаких гвоздей в стенах» и терпела.

– Отстой, – признаю я. – Но у меня можешь пожить бесплатно. Это плюс. Поднакопишь.

– Ты прекрасна, ты в курсе? – упирается в меня серьезным взглядом самая непробиваемая женщина в мире. Мне даже чудится влага на дне ее глаз. Но этого быть не может, такие как она не плачут, у них вся жидкость уходит в крутые яйца.

Хотя последнее время она реально сама не своя.

Лифт снова тренькает, выпуская нас на втором этаже, и я не сдерживаюсь, чтобы слегка тискануть подругу, закинув руку ей на плечо. Тактильная жучка.

Какие-то совершенно расчувствованные мы плетемся в столовку, выбираем столик у окна, пока не понабежал народ, и даже успеваем набрать подносы, прежде чем над головой раздается не слишком приятное:

– Я присоединюсь, девочки?

Мы с Сонькой киваем, как два болванчика, и стреляем