— И какие же меры?

— Из числа опытных сотрудников сформировано пять оперативно-боевых групп. На них возложена задача по поиску и ликвидации диверсантов.

— Это не выход! Не дело гонять опытных сотрудников по степям, они не сайгаки. Надо действовать на упреждение, внедрять нашу агентуру в спецслужбы фашистов!

— Такая работа ведется, товарищ комиссар государственной безопасности 3-го ранга. В составе абвергруппы 102 действует зафронтовой агент «Гальченко». Подготовка еще двух находится на завершающей стадии.

— Мало! Очень мало! И вообще, хватит отсиживаться в окопах, пора переходить в наступление!

— Я приму меры, товарищ комиссар государственной безопасности 3-го ранга! В ближайшее время приму! — заверил Селивановский.

— Ладно, а теперь принимай меры ко мне, — ошарашил его Абакумов.

— Э-э какие?!

— Мало того, что обстреляли, так ты еще голодом решил уморить.

— Извините, сейчас все исправим! Сейчас! — смешался Селивановский, схватился за телефон; ему ответил дежурный по отделу, и распорядился: — Петр Николаевич, срочно найди Цыбуляка, пусть он немедленно займется ужином!

— Есть! — принял к исполнению дежурный. Опустив трубку и пряча глаза от Абакумова, Селивановский смущенно произнес:

— Извините, Виктор Семенович, с чертовыми диверсантами закрутился и совсем забыл про ужин.

— Ладно, я с голоду не помру, а вот красноармейцы — другое дело! — заявил Абакумов и в сердцах бросил: — Безобразие, так по-скотски относиться к людям! С этим нельзя мириться, надо принимать меры!

Селивановский напрягся, не знал, что думать, и искал ответ в глазах Абакумова. А тот дал волю своему гневу.

— Это же надо так довести красноармейцев, что они готовы сдаваться в плен врагу!

— Кто? Где? — насторожился Селивановский.

— На передовой.

— Я разберусь! Я приму меры, товарищ…

— Да погоди ты с мерами! — перебил Абакумов. — Дело не в красноармейцах.

— А в ком?

— Скорее в чем, — заявил Абакумов и озадачил вопросом: — Тебе докладывают материалы перлюстрации корреспонденции?

— Так точно!

— Ты их читаешь?

— Конечно.

— Плохо читаешь! А там есть проблема и лежит она под самым носом.

— Какая? — терялся в догадках Селивановский.

— Вот почитай, — Абакумов расстегнул портфель и бросил на стол обзор писем красноармейцев, подготовленный начальником пункта перлюстрации корреспонденции.

В нескольких местах обзор был подчеркнут красным карандашом, и на нем имелись пометки, выполненные рукой Абакумова. Селивановский сосредоточился на них. Первым оказалось письмо красноармейца пулеметной роты 3-го батальона 1050-го стрелкового полка рядового Агапова. Он жаловался отцу:

«…нахожусь в очень плохом положении. Вот уже три дня, как я не кушал… Я лежу в окопе голодный, на спине пулемет, стрелять нет сил, хочется кушать и кушать…»

Военнослужащий этого же полка рядовой Сычев писал домой.

«…нас держат здесь за скотину. Совсем не кормят. Едим конину. Так лучше к немцу в плен сдаться…»

Не дочитав до конца, Селивановский покраснел и, стыдясь посмотреть в глаза Абакумову, глухо произнес:

— Виноват, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга, не доглядел.

— А надо бы, Николай, и давно надо. Получается, мы от имени советской власти посылаем агаповых и сычевых на смерть и не удосуживаемся даже покормить. Это не мелочь, а важнейший элемент, определяющий состояние духа бойца.

Он тогда будет стоять насмерть, когда увидит, что командиры думают и заботятся о нем! Это одна из наших задач, задач контрразведки! — подчеркнул Абакумов.

— Я понял, Виктор Семенович, проработаю данную проблему и доложу! — заверил Селивановский.

— Жду! Так что у нас с ужином?

— Пока дойдем, будет готов.

— Тогда, пошли, — предложил Абакумов. Они покинули кабинет и прошли в столовую. После ужина Абакумов, поспав несколько часов, заслушал доклады старших оперативных групп, работавших в частях Сталинградского фронта, а затем встретился с командующим Сталинградским фронтом Гордовым. Результат их беседы остался тайной для Селивановского. Ситуация начала проясняться 7 августа. Перед отлетом в Москву Абакумов довел до него письменное распоряжение Ставки, оно носило беспрецедентный характер. Впервые за время войны начальник Особого отдела фронта получил право доклада об обстановке непосредственно начальнику Генштаба Красной армии.

Вслед за этим решением Ставки последовали другие. 10 августа Гордов был освобожден от должности командующего Сталинградским фронтом, а его части перешли в оперативное подчинение командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Еременко. 13 августа Ставка возложила на него управление обеими фронтами. Он энергично принялся за дело, нанес встречный контрудар по войскам 6-й армии генерал-полковника Паулюса. Наступление гитлеровцев захлебнулось, и бои на Сталинградском фронте приобрели затяжной характер.

1 1 ноября 1942 года очередная и, как оказалось, последняя попытка вермахта овладеть Сталинградом обернулась огромными потерями. Все, чего Паулюсу удалось добиться, так это захватить клочок земли в несколько квадратных километров на правом берегу Волги. То был последний его успех. Сталинградский фронт окончательно стабилизировался.

7 октября 2012 года об этом полном невероятного драматизма эпизоде войны в личной беседе рассказал Леонид Георгиевич Иванов.

«…причина внезапного вызова начальника Особого отдела Сталинградского фронта Николая Николаевича Селивановского не составляла тайны ни для руководящего, ни для большинства оперативного состава. Оценка той тяжелейшей ситуации, что сложилась в конце июля 1942 года под Сталинградом, не являлась сугубо его личным видением. Она складывалась из той информации, что поступала от оперативного состава, находившегося в батальонах и полках, сражавшихся на передовой.

На конец июля обстановка под Сталинградом, на мой взгляд, была тяжелее, чем под Харьковом 18 мая. Там, до момента окружения немцами наших частей, существовала сплошная линия фронта. Под Сталинградом — нет! До последнего дня, 27 мая, командование Юго-Западного фронта сохраняло боевое управление частями. Под Сталинградом его фактически не существовало.

То была оценка военных контрразведчиков состояния обстановки на нашем фронте. В Москве ее, возможно, оценивали по-другому, исходя из докладов командующего Сталинградским фронтом генерала Гордова. Поэтому доклад Селивановского вполне могли расценить как паникерский. С учетом известного приказа Сталина № 227 не только Николай Николаевич, а и немало контрразведчиков лишились бы головы. Сталин прислушался к мнению Селивановского. Уже за одно это ему надо было еще при жизни проставить памятник».

Умелое руководство войсками генералом Еременко и стабилизация обстановки на Сталинградском фронте позволили Селивановскому и его подчиненным приступить к выполнению задачи