Юра вытащил из кармана листок бумаги, на который старательно переписал французский текст из протокола осмотра.

– Вам это ничего не говорит?

Дорошина внимательно прочла несколько раз, сосредоточенно сдвинув брови.

– Что-то напоминает… Не могу сразу вспомнить… Погодите-ка…

Она снова подошла к этажерке и вытащила из самого низа стопки еще один клавир, полистала и с торжествующим видом протянула Юре раскрытую книгу.

– Ну конечно! Я правильно вспомнила. Это тот самый терцет из «Фауста», из-за которого весь сыр-бор начался. Слова из партии Фауста: «Мне ль умертвить того, кто мною оскорблен». Нателла рассказывала, что Астахову было неудобно, и он пел: «Мне ль убивать того, кого я оскорбил». Ему, наверное, не нравились три согласные подряд: в «умертвить» и в «оскорблен», Анечка ему переделала, чтобы было полегче, по две согласные.

Губанов схватил клавир, впился глазами в текст, сравнивая с написанным на листке. Точно. Слово в слово. Под нотами текст на французском, полностью совпадающий с запиской, ниже – на русском: «Мне ль умертвить того, кто мною оскорблен».

Выходит, надо обязательно найти Константина Левшина. И если там действительно был любовный треугольник, то и Анну Труфанову необходимо разыскать.

Как бы там ни было, ясно одно: именно текст записки, исчезнувшей из уголовного дела, должен привести к убийце Владилена Астахова. И этим убийцей совершенно точно не был несчастный Славкин отец Виктор Лаврушенков.

Октябрь 2021 года

Петр Кравченко

Он очень боялся, что Каменская посмеется над ним, сочтет опасения глупыми и необоснованными и назовет пугливым идиотом. Но она, против ожиданий, восприняла его рассказ серьезно. И даже похвалила:

– Вы молодец, Петя, сообразили, как проверить соседку. Получилось остроумно.

– Меня смущает слово «моднявый», – признался Петр. – Сперва бабка так сказала, а потом описала дешевую одежду. Может, все-таки она врет, путается в показаниях?

– Модно одетый совсем не обязательно означает «одетый дорого». Просто современный стиль, кроссовки, бейсболка, джинсы, куртка. Кажется, за время карантина брендовые шмотки вообще вышли из моды у основной массы людей вашего возраста и считаются дурным вкусом. Я говорю не о золотой молодежи, а о тех, кто зарабатывает руками или мозгами. Знаете, меня жизнь научила, что всегда лучше перебдеть, чем упустить опасный момент. Возможно, здесь и в самом деле нет ничего эдакого, но если оно есть, то не следует закрывать глаза и засовывать голову в песок. Надо просто проверить, убедиться, что все в порядке, и закрыть вопрос.

– А как проверить-то? Еще какие-то вопросы бабке задать?

Каменская рассмеялась:

– Ну нет, с этой стороны мы больше не будем пытаться подлезть. Как у вас с финансами? Сможете оплатить один день работы частника?

Сумма, которую она назвала, звучала вполне приемлемо, Петр решил, что не разорится.

– Не пугайтесь, Петенька, может, он и не возьмет денег, – сказала Анастасия Павловна. – Он хороший мальчик, правильный.

– Ваш сотрудник?

– Нет, действующий опер, как раз отпуск догуливает. Попрошу его помочь. Если откажется, тогда Стасов отрядит кого-то из наших, но качество, скорее всего, будет ниже.

– Почему? – не выдержала Карина, не справившаяся с любопытством.

До этого момента она молчала, не вмешиваясь в разговор и даже не подсказывая, когда Петр забывал какую-то деталь. Дома у Каменской она оказалась впервые и не столько слушала рассказ, сколько рассматривала комнату, книги, фотографии.

– Потому что Витя Вишняков ужасно дотошный, – пояснила Анастасия Павловна. – Он глаза до дыр протрет, но увидит то, чего не увидит больше никто. Усидчивость и кропотливость – это чаще всего женские качества, мужчинам они не очень-то свойственны, особенно тем, кто приходит на работу в розыск. Этим нужен драйв, адреналин, а не тупое сидение на одном месте. Витя – редкое исключение.

– Зачем же он пошел в полицию, если ему драйв не нужен? – не унималась Карина. – Хотел бабла срубить?

– Ему внушили, что он тупой и что ему место только в полиции, – усмехнулась Каменская. – Он не хотел этой работы, но поверил, что ни с чем другим не справится. Видите, общественное мнение рулит, хотя верным бывает далеко не всегда.

Она быстро набрала на айфоне текст сообщения, отправила.

– У вас есть планы на завтра?

– Карина работает дома, а я к Губанову поеду, – ответил Петр. – А что?

– Можете перенести?

– Работу или Губанова?

– И то и другое. Мне нужно, чтобы вы целый день болтались по городу. Сможете?

Карина отреагировала первой:

– Я смогу, если нужно.

Петр попросил пару минут, позвонил Николаю Андреевичу, наплел что-то про непредвиденные обстоятельства и договорился о встрече послезавтра. Губанов, судя по голосу, не был в восторге от такой необязательности, но что ж поделать.

Звякнул айфон Каменской, пришел ответ, она прочитала и снова принялась набирать текст, который на этот раз был длиннее раз в пять.

– Все в порядке, – сказала она, – Витя нам поможет. Ваша задача – шататься по открытым местам, ездить только на муниципальном транспорте, никаких такси или каршеринговых машин. Всюду, где можно, идите пешком.

– В кафе можно? – спросил Петр.

– Никаких проблем.

– А на кладбище? – поинтересовалась Карина. – Раз завтра делаем перерыв в работе, то я бы сходила на кладбище.

– На любое? – удивилась Каменская. – Или на какое-то конкретное?

– На Миусское. Я там еще не была. Оно старое, существует с конца восемнадцатого века, там должно быть много интересного.

– Сходите, конечно.

Они поболтали еще полчаса, выпили чаю, пока Анастасия Павловна активно переписывалась с неким невидимым Витей.

– С чего ты решила именно на Миусское идти? – шепотом спросил Петр.

– Ты же сам говорил, что племянница Губанова туда ездила. Я погуглила, там, оказывается, Дзига Вертов похоронен. А сейчас вспомнила, когда оказалось, что завтра все равно не работать. А что, ты против?

– Да нет, пойдем, конечно.

Пришел Алексей Михайлович, вымокший под дождем, голодный и уставший. Петр понимал, что время позднее, их с Кариной присутствие становится неуместным и обременительным, но Каменская попросила подождать еще пять минут, пока она, по ее собственному выражению, «утрясет все детали».

– Выходите из дома в десять утра, – сказала она на прощание строгим голосом, – возвращайтесь не раньше восьми вечера. Ведите себя естественно, головами не крутите, не оглядывайтесь. Не вздумайте вспоминать всякие штучки, которые вам показывали в кино: зеркальце достать, у витрины остановиться, шнурки завязать. Эти фокусы давным-давно не проходят. Не ныряйте за угол или в первый попавшийся магазин, не стройте из себя великих шпионов. Гуляете – вот и гуляйте, взявшись за руки. Зашли в кафе – делайте заказ и спокойно сидите, не срывайтесь внезапно. И – повторяю – никаких автомобильчиков. Если что – звоните мне или пишите, я буду на связи.

* * *

Выполнять указания Каменской было трудно.