– Когда человек отправляется в дальнее путешествие, да еще и, не приведи Вселенная, навсегда, вполне естественно сделать перед отъездом некоторые приготовления, – с достоинством произнесла Кира, козырьком прикладывая руку к глазам и останавливаясь посмотреть, как каверинцы под руководством Бакура собираются заделывать брешь в стене.

– И кто тут у нас отправляется в дальнее путешествие?

– Да я же, – отозвалась Конструктор тоном напоминания, а потом хлопнула себя по лбу: – Ох, деточка, я тебе еще не говорила: я еду в Город. Если хочешь – думаю, в этой их махине мы и обе уместимся, мы же худенькие.

– В Город?!.. – остолбенела Рут, – Кира, ты шутишь или бредишь?!

– Ну что за манеры, дорогая, – пожурила ее мать, – Между прочим, эти люди, которые там занимаются реставрационными работами на огороде, были посланы специально за мной одной из влиятельнейших персон. Сперва, признаться, идея и мне показалась дурацкой, но вот этот молодой человек убедил меня уважить просьбу, которая была выражена в столь наглядной…

– Ты?.. – Рут повернулась к Киму корпусом, как орудийная башня, – Ты – уговорил – ее – ехать – в Город?!

– Похоже, хотя мне кажется, она сама…

Хрясь! Рут вкатала ему даже не пощечину, а полновесную мужскую оплеуху. А в довершение еще и хлестнула своим хвостом по лицу, резко развернувшись и решительно зашагав к лесу.

Нет, ничего-то он не понимает в женщинах. Уж кто-кто, а Рут, ему казалось, должна была обрадоваться.

Узнав, что Ким со своим заданием разделался, Каверин засел в транспорте, чтобы связаться с метеорологами. Вылез озабоченный, назначил отъезд на рассвете и принялся всех подгонять: метеорологи сообщили, что через сутки-другие по маршруту начнутся мощные магнитные возмущения, которые могут затянуться на несколько дней.

Индра с Власом уже вернулись из поселка, причем вели себя друг с другом как хорошие приятели. «Добрый мордобой, а потом добрая выпивка – вот он, секрет дружбы», – заметил Панько. Сбирень явно пришелся Власу по душе: услышав об отъезде, он даже немного огорчился. Индра отреагировал безразлично, давая понять, что его персональное задание слишком запредельно для понимания простых смертных – то ли оно выполняется само собой, то ли уже выполнено, то ли не ваше дело.

Кира умчалась заниматься своими сборами, Ерик куда-то испарился, и Ким смог, наконец, побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Он прикинул, что коротенькая прогулка до огородов нарушением приказа считаться не будет, и вскоре уже взбирался на холм.

Огороды были в своем роде чудом инженерной мысли: стены защищали невысокие террасы, образованные слоями явно специально натасканной темной земли. Террасы, поросшие пучками какой-то зелени, узкими лентами опоясывали склон; а из высоких баков, стоявших там и тут, свисали длинные мясистые плети с большими мохнатыми листьями.

Все на огородах было склепано из подручных материалов, но каждая мелочь говорила о годах проб и ошибок, о поисках наилучших решений в борьбе за существование. Ким вспомнил Город, свою мастерскую. Два разных мира, точно. Городские технологии обгоняли нехитрые приспособления старообрядцев, как одна цивилизация другую. Но в Городе ничего нового не пробовали: там все лучшие решения давно были найдены. В Городе делали как заведено и говорили: «Главным виднее». И Киму вдруг пришел на ум график функции, которая, преодолев верхнюю точку кривой, неизбежно начнет убывать.

Он обернулся на звук шагов. К нему приближался Бакур, помахивая небольшой лопаткой.

– Любуешься нашим хозяйством? Правильно, хозяйство знатное, – господин Назаров воткнул лопатку в землю и, став рядом, удовлетворенно вздохнул. – А я сегодня главный, пасу корнеплоды. У нас тут они в основном.

– А почему на холмике? – полюбопытствовал Ким.

– А черт его знает, – протянул Бакур. – Этот холмик хороший какой-то, ничто его не колышет. На открытом месте снесло бы все давно, а он все же защищает: не одна сторона, так другая всегда цела остается. И солнышко.

Они с Кимом синхронно задрали головы, поглядеть на солнышко.

– Солнечных батарей у вас ведь нет, – вслух подумал Ким, – Откуда же энергия?

– Отовсюду понемногу: дрова, ветер, нефть…

– Нефть?

– Ну не сырая, конечно… Хотя и сырая тоже: в здешних местах немало качали ее когда-то, и под землей в резервуарах напасено порядочно. Не думай, у нас с топливом не хуже, чем у вас в Городе.

«Ерунду порет господин Назаров», – подумал Ким. И тут же засомневался: а что он, собственно, знает о том, откуда в Городе берется энергия? Ну не от дров – это уж точно.

– У вас вообще не хуже, – сказал он вдруг, – Просто по-другому.

Бакур отвернул лицо от солнечного диска и поглядел на него.

– Что, Земля-то, матушка, по сердцу пришлась? Добро. Оно ведь знаешь как: как ты к кому – так и он к тебе. Если б мы все к ней поласковей, да немного пораньше бы, сейчас и она подобрей была бы.

– …и не загоняла бы людей в Города, – вслух подумал Ким, но Бакур такое дополнение не принял:

– Простая ты душа: это не Земля вас в Города загоняет, а люди. Хочешь – приезжай насовсем в деревню. Сам увидишь: жить можно, жить хорошо.

– Спасибо, – ответил Ким, – Может, когда-нибудь приеду.

Утренний сбор был назначен именно на то время, которое Рут метко характеризовала как «хренову рань». Вечером Ким все никак не мог спуститься в бункер, стоял снаружи, вдыхая дикий, настоящий воздух Открытой земли, коченея и поминутно поднимая голову, чтобы в очередной последний раз взглянуть на звездное небо. Его грызли десятки вопросов. Вернется ли Ерик от своих наутро? Придет ли Кира или опять передумает? Откуда она узнала, что Ким умеет «читать»? Какая-то она непростая, эта Кира… Для чего все-таки она нужна Эдо, что там в Городе опять стряслось?

Перед тем как дикарь ушел ночевать к своим, Ким отыскал его у готового к походу транспорта. Завидев друга, Ерик быстро отошел от машины, но Ким был почти уверен в том, что застал его гладящим бронированный бок.

Ким боялся спрашивать, поэтому просто присел на крыло рядом. Коварные мыслишки словно того и дожидались: они кинулись на него со всех сторон и начали, урча, рвать на части.

У него есть способ повлиять на друга. Он может «прочитать» Ерика и убедить его… Нет, с друзьями так не поступают – он давно решил, раз и навсегда. Но родные дикаря ему не друзья. Да, но это все равно жульничество. Ну и что? Почему можно просто уговаривать, а так – уже нельзя? Потому что надо уважать чужие решения. Даже идиотские? Быть со своей семьей не идиотское решение, а нормальное. А если Ерик не поедет, и с ним здесь что-то случится?

«Ой-ой, беспокоишься за него, да? – поднял головку червячок-мыслеточец, старый знакомый, – Или за себя? Скучно будет в Городе одному-то?»

– Занятная эта Кира, – Ерик нарушил молчание, заговорив делано беззаботным тоном. – Я ее плохо помню, но дед вроде иногда хаживал к ней. Они в камни играли.