– Вы прибыли сюда без охоронцев? – с подозрением осведомился он.

– Наши охоронцы остались на берегу, – ответил Довгуш. – Я побоялся, что вы примете нас за врагов и поколете стрелами прежде, чем мы пристанем к острову.

– Твои слова справедливы, – нехотя признал десятник. – Хорошо. Назови нам узника, за которым вы приехали.

– Сей узник – толмач Рамон.

– Могу я спросить, для чего вы его забираете?

– Князь желает поговорить с ним с глазу на глаз.

Еще несколько секунд десятник размышлял, а потом принял решение, и приняв – более не колебался. Он подозвал к себе двух охоронцев и коротко распорядился:

– Приведите сюда узника Рамона. Живо!

Охоронцы поклонились, развернулись и, бренча кольчугами, зашагали к крепости. Волхв скользнул взглядом по суровым лицам вооруженных ратников и вальяжно проговорил:

– Твои люди всегда так осторожны?

– Вчера утром из темницы попытался бежать один узник, – спокойно ответил Марибор.

Довгуш вскинул брови и удивленно переспросил:

– Бежать? Но разве это возможно?

– Нет, боярин, невозможно, – холодно ответил Марибор. – Узник сей утонул в реке. Мои лучники подстрелили его, словно куропатку.

– Значит, ваши узники опасны? – тихо спросил переодетый вельможей Глеб.

– Здешние узники смирнее овечек, – отчеканил десятник.

– Однако узник, который сбежал…

– Он был сумасшедшим, боярин. Лесной дух вселился в него и удесятерил его силы, но мы легко с ним справились. Вам нечего бояться, пока я с вами.

Громыхнули створки ворот, и охоронцы вытащили на улицу тощего узника, облаченного в рубище и заросшего черной бородой до самых глаз. Охоронцы держали его за предплечья, а ноги узника, босые, тощие, волочились по влажной земле.

Гости устремили взгляды на узника.

– Это он? – спросил волхв.

– Да, – ответил Марибор. – Это толмач Рамон. Прикажите загрузить его в вашу ладью?

Хлопуша ринулся навстречу охоронцам и узнику.

– Рамон! – воскликнул он, отпихнув охоронцев и приняв упавшего узника в свои объятия. – Слышишь ли ты меня?

Узник открыл глаза, посмотрел на здоровяка и что-то тихо пробормотал.

– Что он сказал? – тихо спросил Глеб, подходя к Хлопуше.

– Это по-италийски, – отозвался, не оборачиваясь, богатырь. – Что-то про игральные кости.

Глеб нахмурился.

– Толмачу снится, что он играет в кости, – негромко пробормотал он. – Чует мое сердце, что ничем хорошим эта игра не закончится. Надо поскорее его будить.

Лесана быстро подошла к ним и тревожно прошептала:

– Что-то здесь не так. Возьми это! – Она быстро сунула Глебу между губ сухой листок. Глеб прикусил листок.

– Хлопуша, возьми и ты!

Травница сунула такой же листок в рот здоровяку. Тот прикусил листок зубами, поморщился и хрипло вопросил:

– Это чего?

Объяснить Лесана не успела.

– Возьмите их! – крикнул вдруг Довгуш. – Они не посланники князя, но самозванцы!

Глеб, Хлопуша и Лесана обернулись. Охоронцы, ощетинившись бердышами и мечами, шагнули к ним. В то же мгновение Хлопуша выхватил из ножен свой огромный меч, взмахнул им и одним ударом перерубил несколько бердышей.

– Взять их! – громогласно прокричал Марибор.

На щеках у Глеба заиграл румянец, он встрепенулся, выхватил из ножен меч и бросился навстречу охоронцам. Первому он разрубил грудь, второму снес голову, третьего отпихнул щитом и вонзил ему меч в живот.

Меч Глеба мелькал и разил с невероятной скоростью. Хлопуша не уступал ему – каждым ударом своего огромного меча валил он на землю по два охоронца. Лесана со скоростью дикой кошки прыгала между охоронцами, рубила их коротким мечом и резала своим витым кинжалом. Вскоре битва превратилась в бойню.

Спустя пять минут поляна перед пристанью была усеяна телами убитых охоронцев. Было их не меньше двух дюжин. Хлопуша опустил меч и взглянул на Лесану.

– Что ты с нами сделала? – свирепо сверкая глазами, прорычал он. – Я чувствую в себе столько силы, что готов в одиночку разрушить эту темницу!

Лесана, чье узкое, смуглое лицо было залито потом и кровью, усмехнулась и ответила:

– Это листья иширского дерева. Они усиливают способности, но не дают новых. Не умей ты владеть мечом, тебе бы и листья не помогли.

– И много у тебя еще таких листьев? – поинтересовался, вытирая рукавом потный лоб, Глеб.

– Больше нет. Я берегла их для решающей и самой страшной битвы.

– Вот как? – Глеб усмехнулся обескровленными губами. – Возможно, ты поторопилась. Но я благодарен тебе.

– Что будем делать с предателем-паромщиком? – спросил Хлопуша.

Странники уставились на волхва. Довгуш стоял у реки с унылым и сокрушенным видом. Он не делал попыток убежать.

– Ну что, волхв? – с жестокой усмешкой обратился к нему Хлопуша. – Ты готов предстать перед Велесом?

Довгуш усмехнулся и вдруг оторвался от земли и стал стремительно подниматься в небо.

– Пёсий потрох! – крикнул Хлопуша, ринулся вперед и, высоко подпрыгнув, попытался схватить волхва за ногу. Однако нога паромщика, обутая в добротный яловый сапог, стремительно вознеслась вверх, вслед за телом, которому принадлежала.

Хлопуша, взревев что-то неразборчивое, поднял с земли копье и метнул его в Довгуша, но копье, едва коснувшись одежды волхва, отлетело от него, словно от твердой брони. Волхв-паромщик остановился и завис на высоте трех саженей, а потом вдруг рассмеялся жутким, заливистым смехом. Лицо его исказилось и стало меняться. Оно быстро покрылось старческими морщинами, а выросшая длинная борода поседела и стала белой, как полотно. Теперь с высоты трех саженей на странников глядел волхв-старец.

– Глупцы! – крикнул Довгуш. – Неужто вы и впрямь решили, что можете справиться с волхвом? Ничтожные насекомые! – Он вытер рукавом хламиды выступившие на глазах от смеха слезы. – Впрочем, я здорово повеселился, притворяясь таким же насекомым, как вы. Нужно будет пробудить других волхвов и рассказать им о вас. Наша жизнь скучна, и у нас не так много поводов для смеха. Однако теперь… Теперь вы меня утомили. Пора положить этому конец.

Волхв простер руку над полем и крикнул громовым голосом:

– Восстаньте, воины! Восстаньте и будьте неуязвимы!

– Он сошел с ума! – крикнул Хлопуша, с ненавистью глядя на парящего в воздухе волхва.

– Не думаю, – тихо проговорил Глеб.

Хлопуша хотел еще что-то сказать, но вдруг уставился на убитых охоронцев и изумленно произнес: