– Ага, значит, трусы его видела! А говоришь – ничего не было! Путаешься в показаниях!

– Да ничего не путаюсь! Он в этих трусах весь день по квартире шлялся! Такой противный, неопрятный…

– Ну это как раз ерунда! Отмыть, почистить – минутное дело, да и не обязательно это. Вот Лелик мой – тоже запущенный, неаккуратный, а все же… в любом мужчине можно что-то найти. Скажи лучше, что ты сама от него отбивалась, как эта… сколопендра.

– Сама ты сколопендра! – обиделась Вита. – Слушай, я тебе все рассказала как есть. Больше нечего, уж извини.

– Ну, Перепелкина, я разочарована! Я такого даже от тебя не ожидала! Даже от тебя!

В это время дверь спальни широко распахнулась, и на пороге появился Лелик.

– Ну что, девочки, кто-то говорил, что есть еще одна пицца?

– А что – ты уже расколол эту флэшку?

– Конечно, делов-то!

Они снова перебрались в рабочую комнату, Ленка вручила Лелику гонорар, и он впился в пиццу зубами.

Вита же устремилась к его компьютеру.

На экране был открыт текстовый файл.

Вита начала читать.

«Дарья потянулась всем своим роскошным телом и прильнула к Никифору.

– Ясный мой! – проговорила она хриплым от страсти голосом. – Как же мы будем жить поврозь?

– Никак! – ответил Никифор, тяжело дыша. – Мне без тебя, звездочка моя, нет жизни!

– А как же Авдотья? А как же твои дети?

– Не говори мне о них! Мне сейчас ни до кого нет дела, кроме тебя! – и Никифор прильнул губами к ее телу».

– Ну и бред… – пробормотала Вита.

– Дальше еще хуже будет, – предупредил Лелик невнятно, – я уж глянул…

Она пролистала документ до конца, наткнулась на следующий, прочла кусок из середины:

«Фил ворвался в избу. На полу вповалку лежали трупы, стены были забрызганы кровью. Фил поднял над головой гранату.

– Сдавайтесь, сволочи, а то я всех вас в окрошку покрошу! Вы мне заплатите за ребят!

– Не надо, дяденька, здесь только я! – раздался из-за печки тонкий детский голосок.

– Кто это – ты? Покажись!

На середину избы вышла худенькая девчушка лет двенадцати.

Фил опустил руку с гранатой и удивленно спросил:

– Ты кто такая?

В это время окно избы со звоном разлетелось в куски, и рядом с Филом появился Сынуля.

– Мочи ее, Филя! – крикнул он, вскидывая автомат.

– Да ты что, она же ребенок!

– Сам ты ребенок! Это же Сколопендра!

– Поздно! – выкрикнула девчушка и бросила под ноги Филу гранату с выдернутой чекой…

Сынуля в ужасе закрыл глаза, но Фил крутанулся на месте, схватил гранату и выбросил ее в окно, как раз перед Сколопендрой, которая бежала к лесу огромными скачками.

– Ну ты, Филя, даешь, – сказал Сынуля, открыв глаза.

– Просил же не звать меня Филей! – прорычал Фил».

– Что это за кошмар? – испуганно пробормотала Вита, отрываясь от экрана.

За спиной у нее стоял Лелик с последним куском пиццы в руке. Он поверх Витиного плеча тоже читал текст на экране.

– Знакомое что-то. Погоди-ка, это ведь сценарий сериала. Я его смотрел как-то, забойная вещь. Как же называется… а, ну да, «Исповедь Сколопендры». Там такая девица крутая, косит под малолетку, а сама просто супер. Мочит всех, кого ни попадя, одни трупы вокруг! Вещь!

– Сценарий? – недоверчиво переспросила Вита.

– Ну да. Погоди-ка… – Лелик перегнулся через ее плечо, свернул текст, открыл поисковую программу и набрал запрос: «Исповедь Сколопендры».

На экране тут же появились выходные данные сериала, фамилия режиссера, актеров, съемочной группы. Добравшись до авторов сценария, он прочитал:

«Федор Грачев и Никита Кобчиков».

– Ну что, который твой? – спросила Ленка. – Мне лично больше имя Никита нравится.

– Ни тот, ни другой, – вздохнула Вита, – моего Филимон звали. И вообще он не мой!

– Филимон? Обалдеть! – восхитилась Ленка.

– А фамилия у этого Филимона есть? – оживился Лелик. – Тогда мы его по фамилии живо найдем.

– Фамилия. – Вита вспомнила, что вроде бы показывал Филимон ей паспорт. Точно, показывал. Какая же там была фамилия? Совершенно выпала из головы.

– Что-то такое художественное, – промямлила она, – вроде бы с картиной связано.

– «Девочка с персиками»? – тотчас отреагировала Ленка.

– Почему с персиками? – удивилась Вита.

– Потому что я эту картину с детства ненавижу, она у завуча в кабинете висела. Завуч последними словами ругается, а девица эта сидит себе и персики жрет!

– Эту бы я не забыла. Ты бы еще сказала «Утро в сосновом лесу», – обиделась Вита, – за идиотку меня, что ли, держишь?

– «Черный квадрат!» – изрек Лелик. – Классная вещь! Очень выразительно!

– Этак мы до вечера провозимся! – рассердилась Ленка. – Ладно, я пойду кофе заварю, может, у тебя в мозгах просветлеет. Лелик, третью пиццу не смей есть, это для нас!

– Не трожь кофемашину, я сам! – Лелик потащился за Ленкой на кухню.

Вита наскоро проглядывала файлы. Все такая же лабуда – судя по всему, и правда куски сценариев. Ага, вот двое доблестных оперативников арестовывают матерого главаря бандитов, вот офисная барышня оказывается промышленной шпионкой, вот опять сексуальная сцена… ужас какой, до чего пóшло…

А вот тут… мелькнуло лиловое парео, и Вита стала читать внимательнее.

«Двое пробежали под сохранившейся каменной аркой и оказались во дворе, окруженном полуразрушенными зданиями и высокой крепостной стеной.

В середине толпились какие-то озабоченные люди, из-за них с трудом можно было разглядеть что-то бесформенное, неподвижно лежащее на земле. Во дворе стояла зловещая тишина, только одна женщина истерически рыдала.

С внезапно появившейся силой Вета раздвинула безмолвную толпу и окаменела.

На выщербленных временем каменных плитах крепостного двора лежала девушка.

Завязанные в хвост светлые волосы, плечи, покрытые лиловым парео. Тем самым парео, которое она дала этой несчастной, чтобы спастись от безжалостно палящего солнца.

Девушка лежала лицом вниз, на плитах вокруг ее головы растекалась темно-красная лужа. Светлые волосы тоже были густо измазаны темно-красным.

– Она мертва? – спросила Вета, едва шевеля побелевшими от ужаса губами.

Никто ей не ответил, все боялись подойти ближе. Тут откуда-то из-за угла появился высокий человек с чуть рыжеватыми волосами, в открытой майке, так что видны были перекатывающиеся под загорелой кожей мускулы. Видно было, что загорел он, не лежа на пляже в шезлонге, и обычная одежда казалась на нем форменной. Он оглядел небольшую толпу серыми внимательными глазами, отливающими сталью, и склонился над девушкой.