– Все кончено, – сказал он, прикоснувшись к шее, запачканной кровью, – она мертва.

Иветта побледнела и покачнулась, но он подхватил ее сильной рукой…»

«Ну надо же, – подумала Вита, – это же он описал всю сцену там, на Острове. Все ясно: ему не хватает своих мыслей, он решил, что грех пропадать такому сюжету. И еще придумал мне дурацкое имя Иветта, а себя-то как описал! Мускулы перекатываются под загорелой кожей… да у него их вообще нету. И глаза стальные! С ума сойти! Да свинячьи у него глазки! И парео вовсе не лиловое, а сиреневое, может, этот Филимон еще и дальтоник?»

– Витка, ты идешь? – послышался Ленкин голос из кухни. – А то Лелик еще пиццы просит!

– Сейчас! – Вита открыла последний файл и прочитала кусок из середины:

«– Ты еще жив? – прошептал Деций.

Пес приоткрыл пасть, обнажив огромные клыки. По его коже пробежала дрожь.

Любой другой человек на месте Деция отдернул бы руку – но Деций не шелохнулся. И адский пес не вцепился в его руку зубами – он доверчиво и благодарно лизнул человека.

Деций осторожно расстегнул ошейник, чтобы раненому псу легче было дышать.

Освободившись от тесного ошейника, Тинус вздохнул, мощная грудь заметно приподнялась.

На кожаном ремне была укреплена бронзовая пластинка с изображением оскаленной морды – морда эта была точь-в-точь похожа на морду самого Тинуса, но Деций знал: на этой пластинке было отчеканено изображение основателя рода священных псов, того первого Тинуса, который спустился с облаков вместе со своим божественным хозяином. И еще он знал, что эта пластинка – не просто металлическая бляха, какими украшают ошейники породистых собак. Это – священная фибула, ее позволялось носить только верховному жрецу главного этрусского божества.

Должно быть, последний верховный жрец прикрепил свою фибулу к ошейнику священной собаки, зная, что Тинус сбережет ее лучше всякого другого охранника…»

– Что это такое? – Вита не поверила своим глазам. – Откуда это здесь? Как это здесь оказалось?

Дрожащими руками она направила курсор дальше, прочитала про то, как священная фибула оказалась у Гая Юлия Цезаря, потом ее украли… Все точно, та самая фибула, на которой звериная морда, как выяснилось – морда какой-то особенной собаки.

Откуда Филимон взял этот текст? Откуда узнал про фибулу и про собаку? Ведь Вита видела тогда в Старом городе точно такого же пса, огромное и совершенно жуткое животное. Но откуда Филимон про это узнал?

Последние слова она прокричала вслух и схватила себя за волосы.

– Перепелкина, ты чокнулась там в своей Черногории! – заявила Ленка, застав ее в таком виде. – Идем, поешь хоть…

Съев половину пиццы и выпив кофе из шикарной итальянкой кофеварки, Вита обрела способность соображать.

Некогда раздумывать, нужно найти этого рыжего типа и вытрясти из него правду. Зачем он прилетел в Черногорию, кто его туда послал и какое отношение он имеет к фибуле?

Что-то подсказывало ей, что так просто эта история с фибулой не кончится, что не оставят ее в покое даже здесь.

Лелик поискал в Сети и без проблем нашел ей адрес киностудии. Вита решила направиться туда прямо сейчас, Ленка не стала возражать, после кофе она алчно посматривала на Лелика, и он, глядя на нее, только что не облизывался. Вита сказала, что ей срочно нужно по делам, эти двое, похоже, и не заметили ее ухода.

Отель назывался «Невский берег». Несмотря на то что находился он в центре города, улица была тихая, движение одностороннее и небольшое. Парковка подземная, так что площадка возле входа не была заставлена машинами, изредка только подъезжали такси.

Но двое мужчин остановили свою неприметную темно-серую машину в узком переулке, за два квартала до гостиницы, и подошли к дверям пешком.

Были они очень похожи – почти одинакового роста, в одинаковых темных костюмах, с непонятного цвета волосами – не то темные, не то светлые, такой цвет у парикмахеров обтекаемо зовется среднерусым. Еще отличала этих двоих удивительная неуловимость взгляда. Читать что-то в глазах они могли только друг у друга.

Словом, если бы Вита встретилась с ними на пороге гостиницы «Невский берег», – она сразу узнала бы в этих мужчинах тех двоих подозрительных типов, что задержали ее в аэропорту.

Задержали, как она поняла после, без всякого на то права, поскольку если и вывезла она из Черногории античную фибулу, то уж эти-то двое не имели отношения ни к таможенникам, ни к службе безопасности аэропорта, действовали на свой страх и риск.

Ничего у них тогда не вышло, о чем и сообщили они своему заказчику по телефону и теперь явились лично за дальнейшими указаниями.

Отель был дорогой, но скромный, его постояльцам не нужно было лишнее внимание. Все действия персонала были направлены на то, чтобы оградить своих постояльцев от назойливых журналистов и вообще случайных людей.

Эти двое никак не походили на журналистов, они походили на сотрудников достаточно серьезной конторы, каковыми и являлись. Только иногда брали заказы, так сказать, со стороны. Лишние деньги ведь никому и никогда не мешают.

Портье осведомился, ждут ли гостей в двести седьмом номере, услышал, что ждут, и проводил этих двоих слегка обеспокоенным взглядом – что еще за интерес у Конторы к их отелю? Впрочем, если бы было что серьезное, прислали бы человека посолиднее, а этих сразу видно – мелкая сошка.

Портье дорогого отеля по определению обязан быть хорошим физиономистом.

Двое мужчин поднялись на второй этаж по лестнице и остановились перед дверью двести седьмого номера.

– Иван Александрович? – первый указал второму на дверь.

– Александр Иванович, – второй сделал то же движение.

Победил первый – тот, кого звали Александром Ивановичем. На самом деле это были не имена, а, как выражались в Конторе, оперативные псевдонимы.

Иван Александрович постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа. Номер был обставлен добротной мебелью, но без пышности. Тяжелые занавески были задернуты, так что в номере стоял полумрак.

Хозяин номера сидел в глубоком кресле. Одет он был в черное, лицо его было покрыто глубокими шрамами, на смуглой коже резко выделялись удивительно светлые глаза.

– Ну? – спросил он глухим голосом. – Что вы мне можете сообщить?

Тот, кто называл себя Александром Ивановичем, подумал, не зря ли они связались с этим человеком. Потому что ясно видно, что он опасен. Собственно, бояться его здесь вроде бы нет повода, он – иностранец, они же тут у себя дома, да еще прикрытые своей Конторой. Однако от этого человека веяло не обычной опасностью, а какой-то древней и незнакомой. От этого Александр Иванович чувствовал себя неуверенно, его напарник же просто боялся, Александр Иванович это знал точно.