А сейчас, когда Элина уехала на денек, чувствую, что скучаю по племяшке. И что дом теперь кажется особенно пустым и холодным.

Рита уходит пораньше, к врачу, оставляя ужин. Костя вряд ли снова выйдет, а Сергей на работе, так что я совсем одна. Рисую, так много и долго, что затекают руки и ломит спину. Когда часы в гостиной бьют семь, я вдруг вспоминаю о том, что в восемь вернется Серебров, а я должна рисовать. Он ведь даже рубашку оставил…

Если не прервусь, то завтра не поднимусь с постели, так что час до возвращения Сергея валяюсь в постели и смотрю какой-то старый сериал. А без пяти переодеваюсь в рубашку и понимаю, что от волнения немного дрожу.

Это не работа, конечно, а одно название. Мне неудобно рисовать в той одежде, что просит Сергей. В девушке, облившейся с ног до головы черной краской мало эротичного. Так что я прорабатываю тонкой кистью мелкие элементы, меняю в некоторых местах эскиз, добавляя новые идеи. И жду, ладони леденеют в мучительном ожидании знакомых тяжелых шагов.

Когда я их все же слышу, даже не сразу понимаю, что это не воображение подкинуло мне иллюзию, а действительно Серебров вошел в зал.

И смотрит своим пронзительным изучающим взглядом. Он каждый раз смотрит так, что я начинаю чувствовать себя все той же девушкой, оказавшейся не в том месте, не в то время и влюбившейся не в того парня.

— Не думал, что ты спустишься.

— Я же у вас работаю.

Он вдруг достает из кармана и протягивает мне блистер с двумя небольшими белыми таблетками.

— Выпей.

— Что это?

Я невольно читаю название и вспыхиваю от макушки до пяток. Одновременно хочется двинуть Сереброву в челюсть и провалиться сквозь землю.

— Я не предохранялся. Это экстренная контрацепция.

— Не буду.

Мужчина выглядит удивленным.

— Прости?

— Я не буду это пить. Это сильное лекарство. У него есть побочки.

— А остаться одной с двумя детьми — недостаточно сильная побочка? Пей, я сказал.

Но я могу быть упрямой. Не могу сражаться, не могу отбиваться, но могу упереться рогом и уйти в глухую оборону. Что с успехом и делаю.

— Ты ведь понимаешь, что привязать меня ребенком не получится?

Я могу сказать, что риск забеременеть минимален, показать календарь, привести сотню аргументов, но Серебров сейчас меня так бесит! Поэтому молчу и смотрю в его глаза, тону во тьме.

— Я. Не буду. Это. Пить.

Сегодня я постоянно себя удивляю: хватаю блистер и швыряю в камин. Получается так метко, что сама себе поражаюсь и маска холодной решимости сменяется растерянностью.

Мы смотрим друг на друга, а в голове вертится один-единственный вопрос "Что мы творим?".

Потом Сергей меня целует. Хотя я бы слукавила, если бы стала утверждать, что целует меня он. Мы тянемся друг к другу одновременно и сложно сказать, кто отдает больше. Мне нравится чувствовать горячие твердые губы, нравится, как он сжимает мои волосы в ладони. Даже рука, спускающаяся по спине к краю рубашки вызывает приятную дрожь.

Не нравится только одно: убеждать себя, что в этой сделке нет ничего личного, кроме страстного желания обеспечить Элино счастливое будущее и платы за ее здоровье. Потому что с каждым днем личного все больше.

Звонок мобильника возвращает нас в реальность, медленно и неохотно. Не выпуская — Сереброву хватает усилия одной руки, чтобы крепко прижимать меня к себе — он отвечает.

— Что? Серьезно? Вызвали?

Я пытаюсь вслушаться в слабый звук голоса собеседника, но ровным счетом ничего не понимаю.

— Хорошо. Я еду. Без меня ничего не подписывать.

Он убирает мобильник обратно в карман.

— Жаль, — усмехается Сергей, — я надеялся, что раз ты сегодня без ребенка, у меня получится заняться тобой без постоянного опасения, что ты сорвешься вытирать сопли. Но, похоже, мне надо на работу. Дом твой. В моем кабинете, дверь рядом со студией, есть бар. Можешь пользоваться.

Сейчас очень хочется покусать Рому, который наверняка доложил хозяину, что отправил ребенка вместе с Мариной. Мог бы хоть предупредить. В больнице, когда он принес булочки с корицей, мне показалось, я ему нравлюсь. Мог бы и не сдавать, создать мне иллюзию частной жизни.

— Спасибо. Думаю, обойдусь чаем.

— Зря. Тебе не помешает выпить. Раз уж ты все-таки не залетела.

— Что… — Я снова краснею. — Как вы…

— Я же не дурак. У тебя на лице читаются все твои секреты, Женя.

Он задумчиво смотрит на стену, где готова уже четверть рисунка. Самая простая четверть, впереди еще очень много работы, но все же декор обретает очертания.

— Отдохни. Не хватало еще надышаться краской и начать ловить глюки.

Серебров нарочито заботливо поправляет мои волосы и уходит, оставляя после себя лишь горящие от поцелуев губы и совершенную растерянность. Я чувствую себя глупо, стоя посреди гостиной в одной рубашке.

А еще ощущаю досаду: с самого утра он ни разу не назвал меня Кисточкой.

Но в одном Сергей прав: надо отдохнуть. Пожалуй, стоит хотя бы на один вечер перестать стесняться и, раз уж судьба освободила меня от присутствия Эли и Сергея, посвятить время себе. На кухне я нахожу свежие ягоды и сыр, сервирую легкую закуску на ужин и отношу в комнату.

Затем иду в ванную и набираю воду. С пеной, ароматными гелями и масляными шариками, делающими кожу мягкой и нежной. Долго валяюсь, рассматривая рефлексы от ламп на глянцевых стенах и потолке. Так хорошо, спокойно. Даже несмотря на то, что совсем рядом комната Кости, я чувствую себя не так уж и паршиво.

Неужели для душевного равновесия мне не хватает редких выходных наедине с самой собой?

Когда возвращаюсь к себе вдруг вспоминаю о кабинете. И о баре. Иду туда ради любопытства, просто чтобы посмотреть на святая святых Сергея Сереброва: его рабочее место.

Впрочем, он наверняка все время проводит в офисе, потому что кабинет хоть и красивый, но необжитый. На моем столе, даже если я не рисую, всегда куча бумажек, стикеров, исписанные блокноты и пачка какого-нибудь печенья. Кабинет же Сергея роскошен, идеально чист и будто не имеет хозяина.

Я сажусь в глубокое кожаное кресло, провожу пальцем по идеально гладкой столешнице. Мне нравится здесь, возможно, я бы даже решилась попроситься сюда порисовать. Умиротворяющая и вдохновляющая атмосфера. А еще много книг. Бумажных, дорогих изданий. Даже по детской, которую он приготовил для Эли, видно, что к книгам Серебров неравнодушен. А здесь словно увеличенная копия Элиной комнаты в плане книг. Хочется рассмотреть их все, что я и делаю. Только доставать и даже трогать не решаюсь.

А вот бар, расположенный в высоком и узком шкафу, открываю.