— Альбинка, — то ли выдохнул он, то ли прорычал сквозь зубы, накрывая своей немного шершавой ладонью мою грудь.

Я всхлипнула, как-то совсем беззащитно и растерянно, даже ноги вроде бы слушаться отказывались, благо что пальцы таки победили упрямую пряжку и уже вовсю стягивали с него мокрые брюки. Но снять их до конца мне так и не дали. Лёшка подхватил меня под бедра, легко отрывая от пола и заставляя обхватить его торс ногами, и мы вместе полетели на кровать. Теперь его губы гуляли повсюду, не обделяя вниманием ни миллиметра моей кожи и оставляя на теле влажные следы.

Мне больше не было холодно. Наоборот… Я плавилась в его руках, теряя остатки рассудка и утопая в общем безумии.

Наконец-то мы избавились от его брюк, которые с громкий стуком бляшки ремня упали на пол. Последней преградой оставалось нижнее бельё, но оно уже не составило особой проблемы.

Я даже успела зажмуриться в предвкушении… когда Орлов вдруг резко остановился и замер.

— Не поняла, — единственное, что в этот момент пришло мне в голову, когда пауза подзатянулась. С неистовым осуждением глянула на тело, что нависло надо мной без движения с неподдельной паникой на лице.

Лёшка хохотнул немного истерично.

— Алька, у меня презервативов с собой нет. Я… как-то не планировал.

Да, это, безусловно, была бы проблема, если бы не…

— Я на таблетках.

Отчего-то хмурый взгляд в мою сторону, пришлось пояснять.

— У меня гормональный сбой был, пару месяцев назад, врач… выписала.

И ведь не врала, всё было так… кроме одного-единственного факта: где-то я умудрилась напортачить с графиком приёма, ведь что-то же всё-таки пошло не так в этой истории. Но я об этом ещё не знала, наивно полагая, что на этот-то раз всё у нас под контролем.

Дважды повторять ему не пришлось.

Лёша двигался медленно, сначала просто скользнув пальцами по внутренней стороне моего бедра, потом поцелуй внизу живота, от которого меня едва ли не подбросило вверх, языком по моей груди, после чего до невыносимого долгий поцелуй в губы. Мне только и оставалось, что хвататься за его волосы, плечи, спину, фанатично откликаясь на каждую его ласку, прикосновение, проникновение.

Уснуть той ночью нам так и не удалось, даже и не отдыхали толком, словно боясь упустить хоть что-то, как на качелях то проваливаясь в неистовую страсть, то предаваясь долгим и изматывающим ласкам. Под утро мы просто вырубились, на пару часов выпав из реальности.

Проснулась я посреди ночи, ощутив сквозь сон, что меня… двигают. Лёшка развернул меня ”вдоль” кровати, не забыв подсунуть подушку под голову и накрыть одеялом. Зашевелилась, еле продрав глаза и желая сказать… что-нибудь связное, но он не дал, шепнув мне прямо в ухо: “Спи”. И я послушалась, наконец-то полностью расслабившись и проваливаясь обратно в царство Морфея.

***

Утро, как всегда, случилось в моей жизни неожиданно. На дворе была суббота, но предупредить об этом свой будильник я как-то забыла. У меня вообще с ним были сложные отношения: я просыпала там, где не надо, и вскакивала тогда, когда ещё можно было спать.

В кровати я находилась одна, и это вдруг показалось странным: за последнюю неделю я уже привыкла к двум детским тушкам, что так любили во сне жаться ко мне. А потом вспомнился Орлов, которого тоже не было в спальне. Я даже зачем-то заглянула под кровать, гадая "а был ли мальчик” вообще или же всё можно смело списать на сон и игру подсознания. Не сон. Под кроватью обнаружились… мужские носки, небрежно брошенные на пол.

— Приплыли, — мрачно заключила я. — Мужика нет, а носки есть.

И это действительно было что-то новенькое, ибо Виталик, с которым я (или будет правильно сказать мы?) прожила почти год, отличался крайней чистоплотностью, и с его носками я встречалась исключительно в те моменты, когда они крутились в стиральной машинке или болтались на верёвке в процессе сушки.

Я даже зачем-то их пересчитала: один и второй. После чего нервно моргнула.

Умозаключение было абсолютно элементарным — если носки были здесь, то и Орлов всё ещё шастал где-то по квартире. Моё воображение, которое в последнее время было слишком уж буйным, нарисовало мне картину, где дочери, проснувшиеся в пять утра, повинуясь зову предков (шёпоту генов), пошли выяснять степень родства с Алексеем Игоревичем. Что было дальше, моё сознание придумать не смогло. Но в любом случае я ставила на дочерей. Кто знает, вдруг они уже того… успели изгнать новоявленного “отца” из квартиры, оставив от него одни рожки да ножки, то есть носки. Которые так и продолжали лежать возле моей кровати. Один и второй.

Тяжко вздохнув, я сползла с постели и извлекла из шкафа шёлковый халат, когда-то подаренный Алкой "на случай торжественного повода". Правда, что это должен быть за повод, она так и не уточнила. Халат был вполне приличным, прикрывая всё, что нужно, и доходя ровно до колена. С чего вдруг взялось желание извлечь на свет позабытый предмет гардероба я так и не поняла. Пришлось убеждать себя в том, что “торжество” всё-таки имело место быть, ведь у меня теперь есть носки, те самые: первый и второй.

Я зациклилась, но будем честны, на это были все причины.

Прихватив с собой сотовый, я всё-таки выплыла в коридор. В квартире было тихо. Проверила девочек, которые безмятежно дрыхли по своим комнатам. Я даже позавидовать им успела — спят и ничего не знают про носки.

На всякий случай стукнула себя по лбу, в надежде, что орловские носки всё-таки оттуда вылетят. Не вылетели, поскольку сам Лёха никуда из моей квартиры не делся. Я бы даже рискнула утверждать совершенно противоположное — он и не думал никуда деваться, по-хозяйски расположившись на моей кухне.  

Одетый, но босой Алексеевич Игоревич стоял у окна с кружкой свежесваренного кофе и смотрел немигающим взглядом перед собой. Застыла в дверях, не решаясь войти на собственную кухню. Так мы и стояли, как два истукана, пока он всё-таки не повернул голову, почувствовав моё присутствие.

— Привет, — едва слышно произнесли мы синхронно, после чего оба неловко улыбнулись. Стояли, переглядывались, не зная, что нужно сказать или сделать, словно только за минувшую ночь прошла целая вечность.

— Кофе? — включил “хозяина ситуации” Лёшка.

Я замялась.

— Вроде как нельзя.

— Прости, — стушевался он, и мы оба снова замерли в неловком молчании. 

В памяти почти сразу же всплыли воспоминания о том, как я проснулась в одной постели с Лёшкой там, в Питерской гостинице, когда вымотанное тело и почти ничего не соображающий мозг долго приходили в себя, пока я разглядывала спящего Лёшку. А уже потом меня охватила настолько сильная паника, что я едва сдержалась, чтобы не разреветься прямо так — прижавшись к горячему мужскому боку.

Собиралась быстро, натягивая мокрое платье прямо на голое тело и гоня мысли о внешнем виде. Такси, должно быть в знак искупления ночных грехов, прибыло почти сразу. Помню, как сидела на заднем сидении, прижав к груди сумку, и боролась с приступами удушья.