Прошло более трех лет, но ни разу нигде Суиннертон не сказал, что убитая женщина — его жена. Эта история плохо отразилась на каждом из них.

Когда глаза всех присутствующих, включая Кири, уставились на Суиннертона, Харди недоверчиво спросил:

— Если это правда, то как случилось, что его не повесили?

— Убийство произошло в Португалии. Не так уж трудно замять преступление, совершенное в далекой стране во время войны, — с горечью сказал Суиннертон. — Маккензи был незаконнорожденным, из семейства Мастерсонов. Его единокровный брат и какой-то высокопоставленный друг сумели замять дело, пообещав, что его лишат офицерского чина и немедленно отправят домой.

— Возможно, то, что его застрелили, означает, что наконец восторжествовала справедливость, — пробормотал майор Уэлш.

— Может, это восторжествовала справедливость, а может быть, об этом позаботился муж той женщины, которую он обесчестил, — мрачно проговорил мистер Рид. — Если бы Маккензи сделал такое с моей женой, он был бы мертв гораздо раньше.

— Не верится, что удалось замять убийство офицерской жены, — сказал Харди, нахмурив брови. — Возможно, что-то было не так.

Суиннертон покачал головой:

— Я слышал это от одного офицера, который находился там и видел все собственными глазами. Грязное дело. У женщины была интрижка с Маккензи, так что ее мужу не очень-то хотелось трубить об этом на каждом перекрестке.

— Это можно понять, — сказал, качая головой, Уэлш. — У бедняги такой страшной смертью погибла жена, а ему отказали в справедливости! Я полагаю, что Маккензи в срочном порядке увезли из Португалии, пока муж не вызвал его на дуэль?

Не дав Суиннертону ответить, Рид нетерпеливо проговорил:

— Очень печальная история, но довольно об этом. Мы здесь собрались для того, чтобы играть в карты.

Разговор прекратился, но Мак не мог прийти в себя. Ломбер, испанская игра, основывается скорее на тактике, чем на везении. Это была его любимая карточная игра, а он теперь едва видел карты.

Женская рука опустилась ему на бедро, и Кири промурлыкала:

— Мне что-то спать хочется, дорогой. Ты еще не готов пойти домой, в постельку?

Когда она шутливо лизнула языком его ухо, он чуть не выпрыгнул из собственной кожи, но она обеспечила ему хорошее оправдание для ухода. Партия заканчивалась, и он сказал:

— Поскольку моя леди устала, я выхожу из игры, джентльмены. Спасибо за игру и доброй ночи.

Остальные тоже пожелали ему доброй ночи, с понимающими минами и некоторой завистью поглядывая на Кири. Когда они уходили, она с обожанием взяла его под руку и особенно соблазнительно вильнула бедрами. Никто из присутствующих мужчин не запомнил ее лица, поскольку все они пялились на другие части ее тела.

Мак набросил ей на плечи плащ и повел к ожидавшему их экипажу. Как только они уселись и экипаж тронулся, она тихо спросила:

— Что произошло на самом деле?

— Разве ты не слышала? — с горечью произнес он. — Я изнасиловал и убил жену одного из офицеров и едва избежал виселицы.

— Вздор! Ты не насильник и не убийца. — В темноте она сжала его руку, и его пальцы конвульсивным движением ухватились за нее.

— Что же произошло? — тихо спросила она.

— Убитой женщиной была Гарриет Суиннертон, жена Руперта Суиннертона, который рассказал эту историю.

Кири затаила дыхание.

— Ты служил вместе с ним?

— Очень недолго. Когда я пришел в армию, я служил под командованием Алекса Рэндалла. Когда нас отправили в Португалию, меня перевели в другое подразделение, где был нужен младший офицер. Суиннертон был лейтенантом, но я очень редко видел его. Обычно он был занят своими делами. — Мак вздохнул. — Я выполнял свой долг, но хорошим солдатом не был, Кири. Я пошел в армию потому лишь, что мой отец пообещал мне купить офицерский чин — нечто вроде путевки в жизнь, так сказать. Это гораздо больше, чем мужчины делают обычно для своих незаконнорожденных отпрысков.

— Тебя гораздо легче представить на поле боя, чем на месте викария, — заметила она.

Он едва не рассмеялся.

— Что правда, то правда. Участвуя в настоящей битве, ты чувствуешь, что живешь. Тебе страшно, ты возбужден, ты готов ответить на вызов. Но битва — это лишь маленькая часть солдатской жизни, а остальное — правила, ограничения и приказания, которые отдают дураки.

— Вроде Суиннертона?

— Он был не просто дурак, но дурак жестокий. Ходили слухи, что ему пришлось жениться на Гарриет после того, как он совратил ее. Естественно, они не любили друг друга. Оба были широко известны своими интрижками, — продолжал он, покачав головой, будто до сих пор не верил собственной глупости. — Я знал, что делаю ошибку, связываясь с ней, но все-таки совершил ее.

— Ты любил ее? — тихо спросила Кири.

Даже спустя три года он не мог с уверенностью ответить на этот вопрос.

— Немного, я думаю. Она была красивая и злая. Но была в ней какая-то хрупкость, которая вызывала желание заботиться о ней. Я был одинок, и когда она стала со мной заигрывать, я от нее не отвернулся, как это сделал бы более умудренный опытом мужчина, — сказал он. — Она как-никак была красавицей и очень искусной любовницей.

— Судя по всему, в ней было что-то трагическое, — сказала Кири. — Как она умерла?

Каждое мгновение той ночи врезалось в его память.

— Суиннертон уехал, поэтому я пришел к ней на квартиру. Она в ту ночь была очень беспокойной и, когда я собрался уходить, вдруг потребовала, чтобы я бежал вместе с ней.

— Ты почувствовал искушение? — спросила Кири.

— Ни малейшего. Я уже подумывал о том, чтобы закончить нашу связь, и ее предложение лишь подсказало мне, что пора это сделать. Она не была в меня влюблена. Ей просто хотелось уехать из Португалии. Это погубило бы нас обоих. — У него дрогнули губы. — Но если бы я сказал тогда «да», возможно, она была бы сейчас жива.

— Почему ты так думаешь?

— Она пришла в ярость, орала на меня, швыряла на пол вазы и угрожала рассказать мужу, что я пытался изнасиловать ее. В результате я ушел без сожалений, твердо уверенный, что поступил правильно.

— Значит, когда ты уходил, она была жива?

— Жива и полна энергии. — Он сделал глубокий вдох. Ему очень не хотелось рассказывать, что было дальше. — Потом поздно ночью неожиданно приехал домой Суиннертон, и разразился страшный скандал. Он сказал, что нашел Гарриет и ее португальскую служанку избитыми до полусмерти, Суиннертон утверждал, что Гарриет, когда, он нашел ее, была еще жива, и что, умирая, она обвинила меня в том, что я изнасиловал ее и жестоко избил и ее и служанку.

— Боже милосердный! — прошептала Кири, сильно сжав рукой его руку. — Тебе не кажется, что Суиннертон узнал об интрижке и что это была его месть вам обоим?