— Спасибо, Анжелика! Блины просто фантастика. Кстати, как ты относишься к летающим тарелкам?

— Нормально, а что?

— Просто спросил. Ты обещала фотки, помнишь?

— А как же! Есть! — всплеснула руками Анжелика. — Сейчас принесу.

Она унеслась из кухни. Монах расслабил пояс, утер влажный лоб и сделал несколько глубоких вдохов.

— Вот! — Анжелика поставила перед ним коробку с фотографиями. — Они висели у них на стенде, а Володька приказал убрать. Представляешь, какой козел? Хозяина корчит.

Монах принялся перебирать фотографии; Анжелика заглядывала через плечо и поясняла:

— Это Вера! Правда, красивая? Это корпоратив на прошлый Новый год. В этом году не было из-за Павла, просто Володька собрал всех в зале и поздравил:

— Красивая. — Монах некоторое время рассматривал фотографию Веры.

— Это Павел. Это Володька Супрунов. А это дядя Витя Лобан.

Монах перебирал фотографии. Счастливые смеющиеся не совсем трезвые лица. С заячьими ушами, в масках медведей и енотов; в коронах-снежинках; тут же здоровенный Дед Мороз в красном тулупе, с ватной бородой до полу и Снегурочка в голубом, сильно накрашенная. Похоже, оба подшофе. Дядя Витя с румяными щечками, с бокалом в руке, с ухмылкой, открывающей безупречную вставную челюсть; с радикально черными кудрями, собранными в куцый хвостик. Смеющийся Павел с гирляндой на шее, рядом — крохотная сияющая женщина в длинном красном платье…

— Любочка? — догадался Монах.

— Ну! Видишь, как смотрит на него!

Монах снова и снова перебирал фотографии, пытаясь определить, что его настораживает. Радость на лицах, широкие улыбки, елка, Дед Мороз и Снегурочка, фуршетные столы, горы снеди и бутылок, бармен с бабочкой, девушки-официантки. Танцы. Что не так? Вера, Павел, Володя, дядя Витя… жаль, нет Татки, интересно было бы взглянуть на пятого героя странного романа. Вернее, героиню. Снова Вера, Павел, Володя, дядя Витя. Никто не смотрит волком, не испепеляет соперника взглядом, не сыплет яд в рюмку. Что же не так?

— Можно, я заберу их с собой? — спросил он. — Покажу Леше.

— Бери. Любочка сказала, держи сколько надо. Ты совсем ничего не ешь, Олежка, — огорчилась Анжелика. — Ну, хоть еще один! Ты что, на диете?

Монах рассмеялся и чмокнул Анжелику в щечку…

— …Смотри, Леша, это вся компания. — Монах достал из папки конверт с фотографиями. Они уютно устроились за своим отрядным столиком в баре «Тутси».

— Ага, красивые фотки. Это кто?

— Это Вера, хозяйка. Это ее муж Павел Терехин, потерявший память. Это Володя Супрунов, любовник Веры и генеральный директор, заменил Павла во всех отношениях.

— Ага, ага, — повторял Добродеев, рассматривая фотки. — А этот старикан?

— Это дядя Витя Лобан, стоявший у истоков. Друг семьи Мережко, родителей Веры…

— Обоих?

— Что значит «обоих»?

— Он мог быть или другом Мережко, который бросил семью, или другом брошенной жены, в смысле, утешал бедняжку. Как-то так.

— Резонно, — задумался Монах. — Ты прав, Леша. Хотя… он мог быть сначала другом Мережко, а после его смерти стал другом вдовы. Мог ведь?

— Мог, — признал Добродеев.

— То-то. Но мысль сама по себе интересная. Кстати, он явился на работу с расцарапанной физиономией.

— Он же старый! — вырвалось у Добродеева.

Монах хмыкнул:

— И что? Почему немолодой мужчина не может позволить себе расцарапанную физиономию? Анжелика считает, это результат любовных игр.

— Хорошенькие игры! А на самом деле? Кто его?

— Никто не знает, а спросить стесняются. Да и не признается он. Ты бы признался?

— Может, подрался?

— Может. Все может быть. Ты ничего не заметил?

— Где?

— На фотках. Царапает что-то, а что, не пойму. Напрягись, Лео, и давай пробежимся еще разок.

Добродеев принялся снова перебирать фотографии. Он добросовестно рассматривал их, отводя руку, издалека; приближая к лицу и сильно щурясь, вытягивая губы трубочкой. Наконец сказал:

— Ничего не вижу.

— Ты кого-нибудь из них видел раньше? Никто не кажется знакомым?

Добродеев пожал плечами:

— Нет вроде. А что?

— В том-то и дело, что не знаю. Ладно, оставим подсознание в покое, авось всплывет само. Почту проверял? Эрик молчит?

— Не успел. Сейчас! — Добродеев раскрыл планшет; лицо у него было сосредоточенным. — Есть!

— Что? — подался вперед Монах.

— Татка просит о встрече! Сегодня в час ночи будет ждать у выезда из «Радуги». Он спрашивает, можно ему с нами.

— Бинго! — обрадовался Монах. — Пусть едет. Мозги у него работают, может, подскажет чего.

— Работают не в ту сторону, — заметил Добродеев. — Не боишься? Два неадеквата в закрытом пространстве автомобиля, ночью…

— Не боюсь. Я же не один еду, в случае чего прикроешь. Поздравляю, Лео, кажется, мы сдвинулись с мертвой точки, а то я чего-то заскучал. — Он потер руки. — Если повезет, то полезут такие откровения и скелеты, что только держись!

* * *

— Володя, тебе лучше уйти, — сказала Вера, поднимаясь с постели и натягивая халат. — Мало ли что…

— Боишься, Пашка заявится? А чего, он в порядке, как я понял, вполне может.

— Перестань! — резко сказала Вера. — Что я, по-твоему, должна делать?

— Ладно, остынь. Я просто ревную. Он законный супруг, а кто я? Никто и звать никак.

— Ты генеральный директор компании, ты в моей спальне! Мало?

— Ты же знаешь, как я тебя люблю, Верочка. Не сердись. А с Таткой что?

— Еще неделя-другая, я думаю, и она уедет далеко и надолго.

— А с Пашкой что делать?

— Господи, да откуда я знаю! — закричала Вера. — Опять начинаешь? Что я могу? Сам понимаешь.

— Не кричи, услышат. А что с дядей Витей? Ты сказала ему? Когда он уберется? Видеть не могу его самодовольную рожу. Баловник наш… видела, ему кто-то морду расцарапал?

— Видела. Понимаешь, тут такое дело… — Она запнулась. — Одним словом, он остается.

— Что?! — Володя привстал в постели. — Ты в своем уме? Ты же обещала!

— Обещала, но…

— В чем дело? Зачем он тебе?

— Как ты не понимаешь! Он был другом отца, он помогал с Таткой, мама очень ему доверяла.

— Ну и что? Он получил и получит достаточно для безбедной жизни! Он же подбивает людей против меня, против тебя, мне в лицо смеются и саботируют мои решения. Чуть что, бегут к нему жаловаться, и эта старая сволочь отменяет мои решения! — Его голос звенел от злобы.