виденьем в перепоясанном халате, румяная и довольная после ванной.

– Наконец-то, нормальный душ! – оживленно заулыбалась девушка, наклоняя голову и расчесывая влажную гриву волос. – А то, как в турпоходе, прямо… Тебя, кстати, Стиг искал. Ты где был, вообще?

– Дела! – ухмыльнулся я, валясь в мякоть кресла, и доложил, пародируя Папанова: – Усё у порядке. Демичев сдержал-таки слово, евойный секретарь выдала целую кучу бумаженций… Нашу группу быстренько прикрепили к Приморской филармонии. Обозвали, правда, ВИА, а меня – худруком. Зато теперь добрые дяди и тети из ВААП поверят, что мы – это мы. Они мне всю плешь проели, если честно…

– Ва… Как-как?

– ВААП! Рекомые дяди и тети под этой милой аббревиатурой будут отчислять тебе авторские. Исполнит какой-нибудь Магомаев «Гаданье», а проценты тебе на книжку: кап-кап… Понимэ?

– Понимэ, – серьезно кивнула девушка. – А почимэ? Не-е, я так не согласна!

– В смысле, не согласна? – мои брови свелись, закладывая морщинку на переносице.

– Ну, какой с меня композитор? – Алла изящно присела на мягкий подлокотник. – Если я даже нот не знаю! Так просто, мелодист… Генерирую голую идею, мотив для припева – и всё! А музыку к куплетам кто пишет? Я, разве? Да и тексты… Партитуры, аранжировки – это же ты всё! Вот пусть на твою сберкнижку и капает, – одноклассница сладко улыбнулась. – А ты со мной потом поделишься.

– Ну уж, нет уж! – гордо парировал я, тут же капитулируя: – Фифти-фифти?

Комова сделала вид, что задумалась, и важно кивнула:

– Договорились! Чем ты скрепишь?

Девичий взгляд стал ждущим, и я повалил Аллу к себе на колени. Соавторша восторженно ойкнула, по моим щекам хлестнули холодные, мокрые пряди… Жаркий выдох… Счастливая распахнутость глаз… И горячие губы находят свою цель.

А я всю долгую поцелуйную минуту клял себя за несдержанность. Алка же только и ждет, когда я дам слабину. И какая потом разница, кто будет сверху, а кто снизу – победа все равно останется за нею. О-ох! Но не обижать же девочек…

А мы тут договор заключили… И скрепили взасос.

Дремотно смыкая розовые веки, облизывая припухшие губы, Алла задышала вольней, и пристроила голову у меня на плече. Я осторожно уложил ладонь на тугое, обтянутое полой халата бедро, боясь гладить.

– Знаешь, когда ты появился на пороге класса… – в негромком голосе Комовой звучала трогательная доверчивость. – Ты был такой… такой… неземной! Я, наверное, тогда и влюбилась… И, ведь, всё так здорово вышло! Всё, что случилось – и не случилось… Правда же? Музыка нас связала…

Не успел я поежиться от упоминанья сомнительного хита восьмидесятых, как в дверь постучали.

– Ну, кого там еще принесло? – забрюзжала девушка, покидая любимые колени.

– Посидеть спокойно не дадут! – поддакнул я.

Поправив халатик, Алла клацнула дверью, впуская «Стиккена» Андерсона.

– Ушекта мей, фрекен,17– Стиг прижал к сердцу пятерню, и встрепенулся, мигом впадая в деловитость: – Даниэль, нас ждут!

– Уже? – подивился я, вылезая из кресла. – Ну, вы, блин, даете…

Хохотнув, Андерсон подался прочь, я за ним.

– Дань, ты куда? – огорченно воззвала Комова.

– В Минкульт!

Тот же день, позже

Москва, улица Куйбышева

В обширном и гулком кабинете Демичева меня пробрал озноб. Тепло было, даже слишком, но нервы, нервы…

Мы со Стигом утрясли все вопросы, прикинули несколько вариантов развития событий и даже отрепетировали возможные сценарии, но советский бюрократ непредсказуем, как взбалмошная женщина.

А так, всё чинно-благородно, дорого-богато…

За длиннущим столом, устланным зеленой скатертью, расселось человек десять различной одутловатости и плешивости, но в одинаковых, как спецовки, траурно-черных костюмах.

Будто изображая «crossing-T», к столу для заседаний примыкал другой – широкий и необъятный, уставленный телефонами и бронзовыми чернильницами. За его полированной столешницей горбился хозяин кабинета. Он и дал старт совещанию, начав с невнятных ритуальных фраз на тему международного сотрудничества.

Слушал я рассеянно. Собравшиеся отчитывались по неясной очереди, докладывая то четко и по делу, то вяло – и в сторону.

– За истекший период увеличен объем концертного обслуживания населения…

– Регулярно проводятся смотры художественной самодеятельности…

– Подготовлена разносторонняя культурная программа, приуроченная к Олимпиаде…

– Мы подвели итоги Всесоюзного конкурса «С песней по жизни», в целом, прошедшего успешно, и рок-фестиваля «Весенние ритмы. Тбилиси-80»…

Москонцерт… Ленконцерт… Союзконцерт… Госконцерт…

А я перебирал свои проблемы, у меня их хватало. Надо как-то восьмой класс заканчивать, и что? Бросать всё? Мы в турне с «АББА»! Невероятный, фантастический шанс! Сбыча мечт, исполнение самых сокровенных Алкиных и Томкиных желаний. Да лучше вовсе без аттестата остаться!

Может, родимый «наробраз» пойдет навстречу, окажет милость? А нет, так нет. Догоним. И перегоним. В крайнем случае, в вечерней школе доучимся – без отрыва от производства. От шоу-биза.

Главное, моя персональная мечта грозит затеряться в «тумане мира». Какая еще ФМШИ, ежели «движняк и пруха»? Видит бог математики и пророк его Колмогоров, не хотел я променять формулы на ноты! А как быть?

Ведь Алла реально выдает бесподобные перлы! Такие, что… Слов нет! Потрудишься, покорпишь с недельку – и готов хит. Топовый!

– Понятно… – промямлил Демичев, возвращая меня в Министерство культуры СССР. – Спасибо… Василий Феодосьевич, вам слово.

Заерзал замминистра Кухарский, в большей степени музыкант, чем чиновник.

– Ну, что сказать, Петр Нилович… – шумно вздохнул он. – Ситуация, конечно, из ряда вон… Вокально-инструментальный ансамбль «АЛЛА» дает концерты на одной площадке со всемирно известным творческим коллективом, хотя его худруку, – он благожелательно глянул на меня, – нет и шестнадцати. Ну-у… Наша тарифная комиссия утвердила ставки артистам ВИА, Приморская краевая филармония взяла его на баланс, но нерешенных вопросов хватает. К примеру, вокалистки «АЛЛЫ» исполняют песни, написанные на музыку автора, который не является членом Союза композиторов. Ну-у… Будем искать ответы!

– Спасибо, Василий Феодосьевич, – церемонно кивнул министр. – Товарищ Остапенко?

Привстал и снова сел манерный толстячок с седой шевелюрой до плеч. По-хуторянски гэкая, он завел:

– Считаю, шо мы малэнько отклонились от темы, товарищи. А она такова: на каких условиях нам договариваться… э-э… с господином Андерсоном. – Стиккен милостиво кивнул, выслушав переводчика. – Мы тут с товарищами посовещались, и пришли к выводу, шо необходим… э-э… государственный подход. Поэтому, от лица Москонцерта предлагаю согласовать проект решения о единовременной выплате господином Андерсоном… э-э… семидесяти тысяч долларов за музыку и слова тех шести… э-э… композиций, которые перечислены в пунктах договора.

Демичев откинулся в кресле с видимым облегчением.

– Ставлю на голосование, товарищи. Кто за предложение руководства Москонцерта?

Все дружно вскинули руки, кроме насупленного Кухарского.

– Кто против?

Я поднял руку, сдерживая улыбку – уж больно забавно вытягивались чиновные лица.

– Вы против, Даниил… Кузьмич? – недоверчиво вытолкнул министр.

– Просто Данил, – бегло