– Ну что? – спросила Волгина.

– Всё ок! – ответил он, поднимая большой палец. – Правда, пришлось проваландаться с ними. – К тому же они набросились на мою Снежанку, почему, мол, сразу всё не сказала. Главный их вообще смотрел на неё волком! Не иначе как от него от самого жена гуляет, – сказал Гаранин и громко загоготал.

«Прежде чем над людьми смеяться, – с некоторым сожалением подумала Мирослава, – лучше бы приготовился следить за своей Снежаной. Не факт, что на её горизонте в недалёком будущем не нарисуется новый любитель Снегурочек». Конечно, вслух она ничего Гаранину говорить не стала, только поинтересовалась, приложены ли их показания к делу.

– Я же говорю, не волнуйтесь, – нетерпеливо ответил он, – Гаранин сказал, Гаранин сделал. У меня всё с гарантией, – на этот раз он засмеялся, развеселившись от собственного каламбура.

– Что же, мне остаётся только поблагодарить вас и распрощаться с вами, – сказала Мирослава и уже начала открывать дверцу, как Максим Гурьевич проговорил неожиданно серьёзно: – Благодарить нас не за что. Мы просто выполнили свой гражданский долг. Правда, Снежана? – он толкнул локтем свою подругу. И та в ответ молча кивнула.

«А ведь родители Виталия правы, радуясь тому, что их сын избавился от этой замороженной девицы. Сначала она бросила Виталия ради денег Твердохлёбова, а потом чуть не посадила его за решётку всё из-за тех же денег, вернее, из-за опасения лишиться наследства, если подтвердится факт её измены.

Прямо из машины по пути к своему дому Мирослава позвонила адвокату Яну Белозёрскому.

– Ян, привет!

– Привет, Слава!

– Как там твой подзащитный?

– Он явно что-то упорно скрывает. Я стараюсь изо всех сил. А сам он не мычит и не телится. Хотя я нутром чую, что он кого-то покрывает. Я уже всю голову сломал, – пожаловался Белозёрский, – по идее, человек может покрывать только отца, мать или любимого человека. Неужели Виталий Калитовский знает, кто убийца?

– Нет, о том, кто убил хозяина дома, как я думаю, Виталий не догадывается. Но ты прав, он покрывает одного человека, но совсем по другой причине. Я тебе всё объясню при встрече. А пока ты скажи ему, что следствие склоняется к тому, что мужа убила Снежана Твердохлёбова и на неё указывают многие улики.

– Это правда? – удивился Ян.

– Нет, конечно. Но это лучший способ заставить Виталия Калитовского заговорить.

– Хорошо, я попробую, – не слишком охотно согласился адвокат.

– Янчик! Ты меня просто обяжешь этим.

– Что ж, будь по-твоему. Вечно я иду у тебя на поводу, – проворчал он недовольно.

– Только не говори об этом Ванде! – весело рассмеялась она.

– Ну и шуточки у тебя, – укорил он, – Ванда – это святое!

– Всё, всё, Янчик, я молчу. Пока.

– Пока.

Настроение Мирославы после общения с Гараниным и звонка Яну Белозёрскому значительно улучшилось. Теперь она была уверена в том, что у следствия не останется никаких сомнений, и Виталия Калитовского освободят, а это значит, что их обязательства перед заказчиками будут считаться выполненными.

Правда, оставалось неизвестным, кто же убил Никифора Лаврентьевича Твердохлёбова. Но эта головная боль пусть останется достоянием полиции. По приезде домой Мирослава изложила свои соображения Морису.

– А вам самой совершенно не интересно, кто же убил в новогоднюю ночь хозяина дома?

– Интересно, не интересно, это вопрос десятый, – ответила Мирослава. – За раскрытие преступления деньги нам на данный момент никто платить не собирается. А бесплатно наше агентство, как тебе известно, не работает.

– Может, полиция заплатит, – пошутил Морис.

– Вот когда заплатит, тогда и поговорим, – серьёзно отозвалась Мирослава.

В ожидании результатов проделанной агентством работы Волгина решила полениться. Искусству того, как лениться правильно, она училась у своего кота. Вот и теперь решила взять ещё парочку уроков. А чтобы никто им не мешал, подхватила Дона на руки и скрылась в своей комнате. Морис с улыбкой посмотрел им вслед.

Но лениться долго им не пришлось. Вечером на сотовый, который она на этот раз не отключила и положила рядом с собой, позвонил Белозёрский.

– Хочу тебя порадовать, – сказал он.

– Неужели Калитовский заговорил?

– Не то слово! – рассмеялся Ян. – Когда я изложил ему твою импровизацию, он буквально заорал: Снежана не виновата! Она в это время находилась на заднем дворе! И это может подтвердить ещё один человек! При этом он столь подробно описал любовника Твердохлёбовой, что впору не фоторобот составлять, а писать портрет маслом.

– Ага. Надеюсь, ты проинформировал следователя?

– Обижаешь! Следователь собирается пообщаться с моим подопечным завтра с утра.

– Спасибо, Янушка, что позвонил! Доброго тебе вечера и привет твоим девочкам.

Под девочками Мирослава, как всегда, имела в виду красавицу жену Белозёрского Ванду и любвеобильную боксёриху Паулину.

– Твоим мальчикам тоже привет, – усмехнулся в трубку Ян.

– Одному мальчику могу прямо сейчас передать, – отозвалась Мирослава и нежно погладила растянувшегося рядом с ней Дона. – А Морису скажу за ужином.

– Кстати, если Шура забежит, ему тоже от нас привет.

– Шуры давно не было, – зевнула Мирослава, – заработался он у нас совсем.

– Ты, чувствую, тоже заработалась, спишь на ходу.

– Извини.

Мирослава завершила звонок с мыслью о том, что они с Морисом выполнили свою часть работы, а в дальнейшем пусть разбирается следствие.

Через день поздно вечером позвонили супруги Калитовские и попросили разрешения приехать утром. Морис уже знал, что Виталия освободили, но на всякий случай спросил:

– Что, уже есть результаты?

– Да, наш сын освобождён, и с него сняты все подозрения.

«Быстро, однако, сработали правоохранительные органы», – подумал про себя Миндаугас, отлично понимая, что результатом освобождения Калитовского была работа, проделанная Мирославой.

– Так мы подъедем? – напомнила о себе Аделаила Сергеевна.

– Вы хотите окончательно рассчитаться? – решил уточнить цель их приезда Миндаугас.

– Не совсем, – с какой-то странной интонацией в голосе проговорила Аделаида Сергеевна и быстро добавила: – Но об этом мы хотели бы поговорить не по телефону, а во время личной встречи.

– Хорошо, – отозвался несколько заинтригованный Морис, – когда бы вы хотели подъехать?

– Завтра в десять утра. Это не слишком рано? – спросила Калитовская.

– В самый раз, – ответил Морис, – мы будем вас ждать.