Его жена согласна кивнула.

– Так как даже частному агентству не избежать толики бюрократии, – слегка улыбнулась Мирослава, – вам придётся подписать приложение к ранее заключённому с нами договору.

– Это мы всегда пожалуйста, – ответил Игнат Варфоломеевич, первым поднялся со стула и зашагал в сторону приёмной.

Аделаида Сергеевна немного задержалась, она посмотрела на Мирославу глазами, полными слёз, и тихо произнесла:

– У меня нет слов, чтобы выразить вам мою безграничную благодарность за помощь нашему сыну.

– Не нужно никакой благодарности, – ободряюще улыбнулась ей Мирослава. Она не стала говорить Калитовской, что если бы её сын не поддался ложному благородству и сам рассказал полиции, что в момент убийства хозяина дома в присутствии двух человек находился на заднем дворе, родителям не пришлось бы нервничать и тратить деньги. Но сейчас её слова никому не принесли бы пользы, а скорее, наоборот, могли бы поссорить сына с родителями. Именно поэтому она и промолчала.

Проводив супругов Калитовских, Морис вернулся в дом и, застав Мирославу на кухне, поставил на плиту чайник, потом проговорил:

– Кажется, это дело не хочет нас отпускать.

– Точно, – согласилась Мирослава, – не хочет.

– У вас есть подозреваемые?

– Всё тот же Эдик, – невесело усмехнулась она. – Хотя…

– Что хотя?

– Тебя ничего не удивляет в этой истории?

– Меня в ней всё удивляет, – ответил Морис.

– Например?

– Например, ни жена, ни дети убитого не волнуются о том, кто и зачем убил их отца. И только друзья пытаются помочь следствию.

Мирослава улыбнулась:

– Во-первых, ты не знаешь, волнуются дети Твердохлёбова или нет, может быть, они слепо доверяют родной полиции, а во-вторых, например, Снежане это особо и не нужно. Как, впрочем, и Эдику. Об Анфисе пока сказать ничего не могу. А в-третьих, Калитовские…

– С Калитовскими-то что не так? – удивился Морис.

– С Калитовскими всё так. Они порядочные люди. Но помочь они хотят не следствию. А себе.

– Как так?

– Очень просто! Они же сами сказали, что не может человек жить спокойно, не зная, кто виновен в гибели его близкого друга. Если, конечно, это настоящий друг.

– Я, собственно, именно это и хотел сказать, – тихо промолвил Морис.

– Но мне, Морис, не даёт покоя то, что племянник Твердохлёбова выглядит белым и пушистым.

– Я, в отличие от вас, не вижу в этом ничего странного, – улыбнулся он.

– Ты так думаешь?

– Угу. Но если вы беспокоитесь на его счёт, то почему бы вам не поговорить с ним ещё раз?

– Я только сейчас как раз об этом и подумала, навещу-ка я ещё раз Олега Кушнарёва, сообщу ему, что освободили Виталия Калитовского.

– И порадуете тем, – иронично проговорил Миндаугас, – что вам срочно требуется новый подозреваемый.

– Что-то типа того, – улыбнулась Мирослава.

Однако застать на следующий день дома Олега Кушнарёва ей не удалось. Соседка Кушнарёва по лестничной площадке, добродушная старушка лет восьмидесяти с небольшим, сообщила ей, что Олега на «Скорой» увезли в больницу.

– Что так? – спросила Мирослава.

– Сердце прихватило, – ответила женщина и добавила доверительно: – У него дядю убили.

– А что, Олег был сильно привязан к нему?

– Не то слово! Почитал так, как теперь мало кто родного отца почитает.

– Тогда понятно. Вы не знаете, в какую именно больницу его увезли?

– Как не знать! Лиза вчера приходила и попросила говорить всем, кому он понадобится, что он лежит в отделении кардиологии Звягинцевской больницы.

– А Лиза – это кто? – с невинным видом поинтересовалась детектив.

– Как кто, – всплеснула руками старушка, – невеста его! Они жениться собрались. Вот Олег и повёз Лизу под Новый год с роднёй знакомить. А тут такая беда возьми да приключись, – старая женщина сокрушённо покачала головой.

– Да, смерть дяди большое испытание, но я думаю, что Олег поправится.

– Конечно, – охотно согласилась старушка, – организм у него молодой, крепкий, даст бог, скоро на ноги встанет. А там и женится на своей Лизе, дети пойдут, и горевать о дяде будет некогда, только помнить.

– Вы совершенно правы, – сказала Мирослава, поблагодарила старую женщину и поехала в названную ею больницу.

– Мне в кардиологию, – сказала Мирослава, предъявляя удостоверение.

Сестричка, сидевшая на рецепшене, глянув на предъявленные корочки, не стала глубоко вникать в их содержание, только спросила:

– Вы к кому именно?

– К Олегу Кушнарёву.

– Тогда почему в кардиологию? – удивилась девушка.

– То есть?

– Его сначала привезли с травмой в приёмное отделение, а теперь он лежит в общей палате, – ответила она сухо и назвала номер палаты.

– Простите.

– Ничего. Только узнавать надо точнее.

– В следующий раз непременно, – заверила её Мирослава и поспешила к лестнице.

А сестричка пробурчала ей недовольно вслед:

– Полиция ещё называется. Тоже мне, работнички.

Мирослава нашла палату и, тихонько постучав в дверь, заглянула вовнутрь. В палате лежали трое. Возле одного сидела девушка. Мирослава догадалась, что это Лиза.

Она тихо подошла, взяла стоявшую неподалёку маленькую табуреточку и присела рядом:

– Как он?

Девушка оглянулась, внимательно оглядела Мирославу и ответила:

– Сейчас лучше.

– Вы Лиза?

Девушка кивнула.

– А я Мирослава Волгина, частный детектив.

Лиза никак не отреагировала на её признание.

– Соседка сказала, что Олег в кардиологии…

– Это я ей соврала, – призналась девушка, – не хотела, чтобы в доме все знали.

– Что с ним случилось? – Мирослава кивнула на спящего Кушнарёва.

– Я не знаю, – Лиза тихо всхлипнула, и тут же зажав рот ладошкой одной руки, другой стала вытирать слёзы. Немного успокоившись, она проговорила: – Я пришла раньше домой и ждала, а Олег задержался на работе, потом позвонил мне и сказал, что он входит в подъезд. А потом его всё нет и нет, я выбежала в подъезд, а он лежит! Я сразу вызвала «Скорую».

– А в полицию вы звонили?

– «Скорая» звонила.

– И полиция приезжала?

– Да, – кивнула девушка.

– Тогда почему соседи поверили, что Олегу стало плохо с сердцем? Разве никто не видел приезда «Скорой» и полиции?