приводили в восторг, она часами водила пальчиком по запутанной нити узора, пытаясь разгадать секрет. Ей казалось, что вот-вот она отыщет кончик, но он непослушно загибался, возвращаясь обратно в нескончаемый, запутанный клубок.

– Как так получается, что весь рисунок состоит из одной единственной замыкающейся линии?! – дивилась Лара, не требуя, впрочем, ответа.

Она просто наслаждалась моими работами, удивлялась им, иногда даже ненавидела, но никогда не оставалась равнодушной, и это приводило меня в восторг, заставляя исторгать из себя все новые и новые чудеса.

Иногда она напоминала мне Мари, но в такие моменты я одергивал себя, ведь Мария дивилась моему таланту, а Лара воспринимала все созданное мною как игрушки, которыми она быстро пресыщалась.

Так произошло и с тимурином. Ей долго не удавалось приручить это могучее животное (терпения не хватало). Лишь спустя месяц, когда я подсказал ей, как с ним следует обращаться, она все же завоевала его доверие. Но даже это удивительное, привязчивое и невероятно сердечное существо наскучило моей вакханке. С щемящим сердцем я наблюдал, как уже привыкшей к Ларе тимурин тоскует без своей наездницы.

Тогда-то я и принял решение открыться первым людям Варгаара. Я знал, что тянуть больше нет возможности, но до этого времени боялся, боялся того, что Мариамна меня осудит. Я все еще винил себя за мои преступления перед ней, но, как ни странно, именно благодаря беспечной Ларе стал осознавать, насколько несправедлив и строг я бываю по отношению к самому себе, и как мое неуемное самоедство усугубляет порой положение сложившихся вещей.

Я пришел к Адаму и Мариамне, когда та была уже на сносях и пришел не один, а с позабытым Ларой тимурином. Я напрасно опасался упреков и надутых губ, Мариамна встретила меня со столь искренней радостью, что я невольно смутился. Даже обретя спутника жизни в лице Адама, моя добродушная дева все еще жаждала найти подобных ей существ.

Адам ее стремлений не разделял, вероятно, опасался соперничества или просто был нелюдим по натуре. Его вполне устраивало общество сердобольной жены, поэтому он с опаской отнесся к моему появлению. Уверенный в том, что они в этом вольном краю совершенно одни, Адам был немало поражен, увидев еще одного мужчину. Поначалу он даже не хотел принимать меня. Адам не помнил, как я оживлял его и как направлял к платану, где ютилась брошенная мною Мариамна, ведь я стер тогда его воспоминания обо мне. Сильный мужчина, привыкшей добывать пропитание охотой, решил, что я вторгся на его территорию, чтобы забрать у него женщину, и мне стоило немалых трудов убедить его в том, что я друг. Пришлось даже продемонстрировать свою магию, нарисовав ему плуг для обработки земель.

Приспособление Адаму понравилось, но легкая тень недоверия все же омрачала его лицо, и тогда я предъявил свой козырь – мерно пасущегося в стороне тимурина.

– Это животное станет твоим лучшим другом и защитником, незаменимым помощником в охоте, если тебе удастся завоевать его любовь, – пообещал я, видя, как засверкали глаза Адама, обратившись к тимурину.

– Ты даришь мне этого великана? – недоверчиво спросил он.

– Я подарил тебе весь Варгаар и самое ценное, что было в нем – женщину, а это сокровище нужно еще приручить.

Адам рассмеялся и мне понравился его смех – грубоватый, с хрипотцой, смех человека, уверенного в своей силе.

– Ты научишь меня? – спросил он.

– Я подскажу, что делать.

Адам остался доволен и мной, и моими дарами, а я был несказанно рад, что выбрался, наконец, из самозаточения, обретя верных и преданных друзей, друзей, которые очень быстро осознали, кто я в этом мире.

Жизнь моя в те времена, была похожа на радужный сон, и казалось, счастью не будет конца. Я радовался будто полоумный, когда Мариамна, наконец, разродилась румяным, здоровеньким мальчиком. Суетился вокруг первой семьи моего молодого мира, словно сам был отцом (хотя в некотором роде так и было), бесконечно совершенствовал быт молодых, обучая и наставляя Адама и Мариамну. Я обрел, наконец, истинную семью, семью, которой у меня никогда прежде не было.

Глава 13

Время летело, словно выпущенная из арбалета стрела. Сын Мариамны уже начал делать первые шаги, Адам научился обрабатывать землю и приручил-таки тимурина. Лишь моя Лара не менялась, она была все такой же страстной, вечно чем-то увлеченной и сумасбродной. Самозабвенно и эгоистично я наслаждался ее пылкостью и необузданностью, но любвеобильная вакханка моя никак не могла заменить Мари. Я знал, что нельзя излечится от одиночества с помощью Лариных ласк, это гнетущее чувство было следствием утраченной связи с Мари, и ни одна женщина не способна была исправить этого. Кто мог заполнить сосуд моего сердца, если он и так был переполнен Марией?

Попавшийся однажды в ловушку минутного помешательства я осознавал теперь все последствия. Начало происходить то, что должно было рано или поздно случиться – я пресытился томной, горячей мечтой юности. Не потому что она оказалась недостаточно хороша, но потому что я был непозволительно жесток, изваяв ее в угоду своим низменным желаниям.

Как любой еще живой человек, и тем более как человек, постоянно раскачивающий энергетические волны в процессе творчества, я нуждался в утолении некоторых желаний. А как мужчина, заигравшийся в Бога, я мог себе позволить эти желания реализовывать, закрыв глаза на моральную сторону вопроса. Я не мог только одного – вернуть ту, которая заставляла мое сердце замирать, ту, к которой я тянулся не только телом, но и душою, ту, что по-прежнему владела моим сердцем.

Лара видела, как я постепенно отстраняюсь, чувствовала, что не дает мне нечто очень важное для меня, но что именно понять не могла. А все от того, что я не вложил в нее этого в процессе создания, я был одержим иными, более тривиальными целями.

Гордая и своенравная женщина ходила теперь за мной тенью, выпрашивая любовные подачки. А когда я уже не мог пересилить себя, чтобы дать ей желаемое, сбежал на граничные земли, проведать крылатых ящер. Когда же я вернулся в заброшенный дом, нашел ее совершенно ошалевшую от одиночества.

– Ты больше не хочешь свою Лару, – кричала она, рвя на себе волосы. – Ты бросил меня одну! Ты не прикасаешься ко мне!

Она ползала за мной по полу, стирая свои колени в кровь, хватала за ноги и рыдала, заламывая руки. Я не мог этого вынести и скрылся в высокой башне. Но она прокралась ко мне и, не желая ничего слушать, попыталась взять желаемое хитростью.

Гибкая и тягучая Лара, списанная со Штуковской Соломеи,