Танцевали куранту, французский бальный танец, широко известный и популярный ещё во времена Людовика XIV.

«Вот эта их любовь к цифрам после имени…» – отвлечённо подумал Таргус. – «Вот Пётр Первый, это ладно, первый же… Но Людовик ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ?! Каково торчать в списке четырнадцатым или пятнадцатым одного и того же имени? Мы специально придумывали прозвища, чтобы не было слишком много совпадающих по имени персон, а эти, судя по всему, ещё и гордятся длинным цифрам после имени! Варвары-франки…»

Танец закончился, дали время на передышку, к мрачному Таргусу подошла уже виденная Елизавета Петровна.

– Какой милый юноша… – улыбнулась она. – Неужто сам? О, я вижу сходные черты, похож на деда! Бровищи посмотри какие!

Она это говорила какой-то светловолосой женщине её возраста.

– Карл Петер Ульрих, – представился Таргус. – Честь имею.

– Цесаревна Елизавета, дщерь Петровна, – представила ему Елизавету неизвестная женщина.

Таргус поклонился. Цесаревна – это по германским традициям принцесса. Живёшь с волками – воешь по-волчьи.

– Говорят, ты свободно изъясняешься на высокой латыни, – с весёлым прищуром произнесла Елизавета Петровна.

– Люди много говорят, иногда даже правду, – ответил Таргус на родной для себя латыни.

– Я всё равно не понимаю ни черта, – простовато махнула рукой Елизавета. – Ещё говорят, что это ты – отец виктории над датчанами.

– Истина, – коротко кивнул Таргус.

– Но тебе ж шести лет от роду нет! – удивилась Елизавета.

– Есть, – усмехнулся Таргус.

Повисла недоуменная пауза.

– А он мне приятен! – рассмеялась Елизавета. – Как папа мой августейший молвит, ей богу!

Таргус лишь молча и учтиво улыбался своей дежурной улыбкой милого юного дарования. Императрицей она никогда не станет, в случае смерти Анны Иоанновны на престол взойдёт малолетний Иоанн Антонович, поэтому дщерь Петрова пролетает мимо кассы, но вежливым с ней он будет, ровно настолько, насколько с остальными. Правила игры.

– К отцу твоему пойдём, – позвала его Елизавета, направившаяся к Карлу-Фридриху, который давал какие-то распоряжения музыкантам.

– О, вижу вы уже познакомились, – улыбнулся он, увидев приближающуюся компанию. – Как вам мой сыночек, Ваше Императорское Высочество?

– Лих, дерзновен, страха в нём не чую, – охарактеризовала Таргуса Елизавета. – Весь в папку моего…

Она приложила платочек к глазу.

– Рад, что вы понравились друг другу, – довольно улыбнулся Карл Фридрих. – Скоро второй шлезвигский стол, но, думаю…

– Помру я от второго такого стола… – пожаловалась Елизавета. – Айда-ка лучше к тебе в кабинеты, поговорим о судьбах наших тяжких… И Петера с собой возьмём, пусть учится уму-разуму.

Таргус мысленно вздохнул тяжко.

На третьем этаже, в кабинете Карла-Фридриха, они расселись перед горящим камином и получили от Зозим по кубку вина, все, кроме Таргуса, который заказал пунш.

– Любая карлица… – оценила Елизавета удалившуюся Зозим, а затем повернула голову к Карлу-Фридриху. – Подари!

– Я бы с радостью, но это свободный человек, – вздохнул герцог. – К тому же связана контрактом с Карлом Петером, а не со мной.

– Что за «кунтракт»? – озадачилась дщерь Петрова.

– У него все этими контрактами связаны, с кем он работает, – пожал плечами Карл Фридрих, приложившись к кубку. – Там чётко прописано, кто, что, кому и почему, ни направо не свернёшь, ни налево, а если свернёшь, то шею тебе свернёт…

Герцог пьяно хихикнул спонтанному и незамысловатому каламбуру.

– Кто? Он? – Елизавета недоуменно указала кивком на Таргуса.

– Он, – после очередного глотка вина, подтвердил Карл Фридрих.

– Диковинно… – Елизавета изучающе посмотрела на молча смотрящего в огонь Таргуса. – Не продать, значит, карлицу?

– Сорок лет контракта, – ответил Таргус, не отрывая взгляда от огня. – Немотивированный разрыв контракта с моей стороны будет значить нарушение моего слова. А моё слово – холодная сталь.

– «Ниметивированый», чего? – не поняла Елизавета.

– Беспричинный, – пояснил Таргус. – Без объяснения и обоснования.

– И откуда словечки такие знает только… – Елизавета посмотрела на Карла-Фридриха, но тот лишь беспомощно развёл руками.

– Нельзя, значит, без нарушения слова, – хмыкнула Елизавета. – На диво умный мальчик. Папенька мой тоже таким был. Всё в этих прожектах, корабли, европейские балы, полки нового строя… Так и отмучился, Царствие ему небесное… Одну меня оставил… С кровопицею этою…

Елизавета зарыдала. Карл Фридрих оперативно подобрался, извлёк большой платок и подал ей. Елизавета приняла платок и вытерла настоящие слёзы.

– А Анка ещё… – продолжала горевать дщерь Петра. – Преставилась в вашей Голштинии… Один Петер мне в память… Поди сюда, голубчик мой…

Таргус послушно подошёл к ней и был сжат в неожиданно крепких для этой пухлой женщины объятиях.

Стоически выдержав невиданное давление, он дождался, когда эмоции цесаревны отхлынут и она его отпустит. Отпустила.

– Держаться надо крови родной, – произнесла она серьёзно, взяв его за плечи. – Кроме крови родной ничего не важно.

Таргус молча кивнул.

– Ты дитятку-то не утомляй, ночь на дворе, – повернула голову к герцогу цесаревна Елизавета.

– Да, что-то ты засиделся, Петер, – согласился Карл Фридрих. – Иди спать.

//Тренировочный лагерь «Нёр», 31 октября 1734 года//

Таргус бежал по полосе препятствий, ловко перемахивая через разноуровневые перекладины, как мартышка ухватываясь за верёвки и преодолевая искусственные провалы в земле.

– Сколько? – приземлился он на песок.

– Три минуты девять секунд, господин… – ответила Зозим, стоящая у батареи песочных часов, отмеряющих время.

– Поганенько… – недовольно изрёк Таргус. – Ладно, на сегодня достаточно.

Тренировки Таргус начал давно, не нагружаясь пока силовыми тренировками, но делая упор на гимнастике и развитии выносливости.

Надо было возвращать былой функционал его некогда физически развитого организма.

Он вошёл в казарму и сразу же направился в душевую.

Душевая – это самая дорогая часть казармы, так как в ней используется очень много меди. Большой медный бак на втором этаже питает двадцать распылителей, подающих воду под силой гравитации. Вода в бак доставляется из одной большой и высокой цистерны, в которую она, в свою очередь, подаётся из реки с помощью системы труб и архимедова винта, приводимого в движение водным же приводом. Так как хлор Таргус получать ещё не научился, ибо пока даже не занимался вопросом электричества, воду приходилось кипятить прямо в баке, для чего на одном его участке располагалась угольная печь.