еще три часа. У ЖЭКа ко мне решительно подходит узбек Ибрагим. У Ибрагима борода и свирепый вид. «Я молюсь пять раз в день! Я никого не боюсь, только Аллаха! — начинает он под шиканье со всех сторон. — Я в правительство пойду, все расскажу. Мне из зарплаты две тысячи вычли. Говорят, территория у дома не прибрана. А она чистая, как стекло. Нашей бригаде зарплату не из кассы выдают, а на руки. Кому пятьсот рублей, кому тысячу вычтут, за что — не говорят. Разрешение на работу за свои деньги оформляем, так они его отбирают, выдают копию. А как хочешь уволиться, они его обратно не отдают, говорят: новое сделаете». «Мы не рабы!» — кричит Ибрагим. От него шарахаются.

В ЖЭКе тоже поднимается крик. Женщина-техник пытается отправить всю бригаду на покраску. Молодой киргиз Илияр и еще несколько упираются: им еще нужно мыть цоколь, а значит, придется работать до девяти вечера. Техник орет, рабочие галдят, Илияр садится на лавочку и заявляет, что с места не сдвинется. Техник молчит, произносит раздельно: «Я тут главная. Что скажу, то и будет. Кому не нравится — пишите заявление». Притихшие киргизы берут кисточки. Илияр долго смотрит на техника, но та не отводит взгляд, и он тоже, не глядя, цепляет одну кисть.

Асель с мужем отправляют корчевать пни. Мне же топор не доверяют и отправляют красить. По дороге рыжая Катя рассказывает о своих матримониальных делах. «Парень один ходит к нашему общежитию. Мы просто стоим иногда, разговариваем, я ему сигареты прикуриваю. Мама вчера говорит: «Иди в комнату». Я не иду. Так она меня за волосы — и об косяк!». Работницы хохочут. «А я в ванную. Заперлась, не выхожу. Она мне: «Выходи. Ничего тебе не будет». Я: «Да я тебя знаю!» (Взрыв хохота.) А она: «Я просто не хочу, чтобы тебя называли нехорошо». Так и просидели до вечера: я — на унитазе, она — под дверью».

Долго ищем нужный адрес. По пути заглядываем в мусорные контейнеры — ищем емкости для краски. Наконец находим другую бригаду, и нам объясняют задание: нужно выкрасить ажурные заборчики вокруг дома оранжевой и желтой краской. Открываем бутылки. Краска чуть выплескивается, и рабочие аккуратно засыпают ее песком. Пытаемся красить. Оранжевая краска жидкая и прозрачная, как вода, с редкими оранжевыми комочками. Желтая — густая, как деготь.

Катя звонит технику, и техник приходит. Аккуратно переписывает рабочих. И начинает кричать: «Мерзавцы! Краска была нормальной! Вы слили две краски в одну емкость — вот они и свернулись. И не отнекивайтесь — слили! И что тут за песочек! С кого мне снимать голову?». Рабочие втягивают головы в плечи.

— Красьте, чем есть. Хоть отличаться будет.

— Перекрашивать же придется.

— Ну и перекрасите!

Чтобы нанести оранжевую, нужно много раз провести кисточкой по одному месту. Желтую сильно втирать кисточкой в забор.

Начинает накрапывать дождь. Сильнее и сильнее. Катя кричит:

— Кончаем красить! Дождь!

— Ты совсем? Убьют же, — отвечают рабочие.

Дождь размывает краску во что-то несусветное. Промокшие, измазанные, мы идем сдавать кисти. Затем в общежитие. Там веселые голоса и вкусно пахнет едой. Рабочие снимают спецовки и вешают на крюки у дверей. Женщины толпятся на кухне, мужчины уткнулись в телевизоры (тоже с помойки).

Асель и ее муж живут в такой же маленькой комнате, как и Аля. Зато без соседей, одни. На полу расстелили скатерть, и Асель зачерпывает поварешкой суп из пельменей, картошки и куриных обрезков. Вкусно.

Россияро аз хасу хошок тоза мекунем! Келгиле Россияны кирдене тазалайбэз! Se curatim Rusia de Gunoi! Россияни ахлатдан тозалаймиз![6]

Рапорт

— На столичных субботниках радость свободного труда испытали 40 тысяч дворников.

— За один день из столицы вывезено около ста тысяч кубометров мусора. Больше всего мусора — около 10 тысяч кубометров — вывезено из ЦАО.

— Отремонтированы 8 тысяч урн и лавочек. Приведены в порядок 30 гектаров газонов. Добиваясь этих показателей, дворники несколько дней работали без обеда.

Освобожденные

Район Гольяново, окраина Москвы, магазин «Продукты». Здесь в течение многих лет супруги-бизнес мены Жансулу Истанбекова и Сакен Муздыбаев держали в рабстве граждан Казахстана и Узбекистана.

04.11.2012

Без паспортов, без телефонов, без права выйти на улицу, работа без денег, избиение за любую провинность. Работники сферы торговли рассказывают о своем покинутом рабочем месте.

Бакия Касимова, 35 лет (Узбекистан)

10 лет работала в магазине на Новосибирской,11, ни разу не получала зарплату.

У Бакии выбиты передние зубы, шрамы на шее и груди, выкручены ушные раковины и многократно переломаны пальцы.

Рассказывает, что ее дочь Камиллу (2006 года рождения) хозяйка Истанбекова забрала через три дня после родов. Спустя два года хозяйка сказала ей, что ребенок умер. У Бакии остался 5-летний Бауржан, который отстает в развитии, с трудом ходит. Работники рассказывают, что хозяйка «продала жидкость из его спинного мозга за 12 тысяч долларов какому-то старику» и это стало причиной инвалидности.

«Мы — лох. Что нам говорили, мы все делали, работали. Зубы три года назад выбили, так била, все лицо синяк был три дня. А плакать не могу, слез нет, не могу объяснить как. Мама в долг 1000 долларов взяла, сюда приехала за мной. Поэтому нам зарплату надо забрать.»

Лейла Аширова, 26 лет (Узбекистан)

Проработала в магазине на Новосибирской 9 лет, ни разу не получала зарплату. В мае этого года дочь Лейлы Диана была отправлена хозяйкой в Казахстан «к родственникам». В июле Истанбекова объявила Лейле, что девочка умерла, выпав из окна.

«Я убежала один раз, водитель наш тогда мне помог. Попросила и он меня отвез не в 140 отделение (ОВД «Гольяново» — Е.К.), а в другое какое-то. И