Банкир поднялся и протянул своему гостю руку:

– Необычайно рад знакомству. Хочется надеяться, что наше деловое сотрудничество будет долгим и успешным.

– Я тоже рад, – ответил Ладейников, пожимая руку банкира.

Он вышел в приемную и столкнулся глазами еще с одним посетителем или, может быть, работником банка. Человек сразу отвел взгляд. Но все равно лицо мужчины показалось Валерию Борисовичу почему-то знакомым. Встречались прежде? И только когда вышел в коридор, он вспомнил, что видел его мельком, выйдя с Кириллом из депозитария.

Рожнов зашел в кабинет председателя правления, и Осин встретил его словами:

– Обратил внимание, кто от меня вышел?

Начальник охраны кивнул.

– Станислав прав: Верблюд ничего не знает – у него нет Варькиных бумаг. На какой тачке он приехал?

– На старой «девятке», номер я срисовал.

– Но он далеко не дурак, так что рано или поздно въедет в тему. Поэтому его тоже гаси. А для начала слей ментам такую информацию: доцент сам заказал жену, был в сговоре с Оганяном, а потом убрал и Рубика как единственного свидетеля.

– Хорошо, информация уйдет сегодня. А когда все остальное?

– Да хоть завтра, чего тянуть. Но сделай так, будто ему отомстили огоньковские пацаны. Чтобы все было в стиле девяностых. Ну, не мне тебя учить…

Кстати, вы все его каким-то интеллигентом занюханным мне представляли, а он в приличном костюме, уверенный и спокойный. На Пирса Броснана, кстати, похож… С ним осторожнее надо быть..

Утром Валерий Борисович вышел на кухню и увидел отставного майора, чистящего пистолет.

– Интересно? – спросил Богомолов.

– Сразу видно, что человек любимым делом занимается.

– Ты свой компьютер любишь протирать?

– Это необходимая процедура.

– Насчет любимого дела… Я бы поостерегся так говорить. Мы слишком часто произносим: люблю свою работу, люблю жареную картошку, томатный сок, люблю родину, жену… А потом, когда призадумаешься, понимаешь, что всякая любовь – безответна. У меня жена и две дочки… Были. Ранили меня в Чечне. Лежу в госпитале в Ростове. Жене телеграмму отправили – врачи решили, что не выживу. Жена только через две недели прилетела. Она, оказывается, в Турцию летала. Правда, когда телеграмму получила, еще дома находилась, но не отказываться же от отдыха. Посидела возле моей койки пару дней и обратно: дескать, дочки дома одни, работа опять же. Потом меня сюда, в Питер, в клинику военно-медицинской академии отправили. Сюда она уже почаще стала приходить – через день почти. Дочки тоже захаживали. Но чего им со мной: я говорил плохо, соображал и того меньше. Младшей тогда восемь было, а старшей десять. Приходят – боятся чего-то, на дверь поглядывают. Словно чужой я им. Бывшая теща потом просветила. Пришла и покаялась. Оказалось, что в моей квартире уже год какой-то Славик живет. Он и в Турцию с женой летал, а зимой они вдвоем с Кавказских горок на лыжах. Я, стало быть, ущелья зачищаю, а супруга неподалеку в горнолыжницы записалась… Теща говорит: «Сереженька, прости ее, дуру, за любовь ее глупую, дочек пожалей… А Славик вроде хороший, к девочкам как к родным…» Что мне оставалось делать? Развелся я. После смерти матери квартирка вот эта осталась, перебрался сюда. Дочки поначалу навещали, а потом, как постарше стали, только за деньгами приходят – в месяц раз или реже. Славика папой называют, а меня вроде как и стесняются…

– Другую семью завести не пытался? – спросил Валерий Борисович.

– Попробовал как-то… Познакомился с армянкой, беженкой из Карабаха. Стали жить вместе. У нее сын был десятилетний. Тихая такая женщина. Худенькая и испуганная вечно. У нее на глазах родителей убили, она тогда в дровах спряталась… Как-то мы пошли вместе в магазин, и на выходе к ней бритоголовые пристали. Оскорблять стали и ее, и мальчика. А меня клинило тогда. Очнулся – на мне люди висят, я весь в кровище, вокруг бритые валяются. Повезло: никого не убил. Она вещи собрала и с сыном ушла. Я не задерживал. Конечно, страшно с таким отморозком, как я, жить…

Богомолов закончил чистить оружие, поднялся и засунул пистолет за пояс брюк. Потом быстро вытащил его, перебросил из одной руки в другую и снова спрятал за пояс.

– Я готов.

– Мы куда-то собираемся? – удивился Ладейников.

– Помнишь, клочок с цифрами? Кирилл проверил: это номер телефона во Всеволожске, в доме пожилой женщины. Кирилл еще рассказывал, что Варвара приехала на стрелку с какой-то бабкой, за которой стояли авторитеты. Так вот, она была неоднократно осуждена, отбывала сроки. Правда, сейчас к ней претензий нет. Живет с дочкой-школьницей. Так что смотаемся во Всеволожск. Похоже, все концы там.

Друзья вышли во двор и остановились возле машины.

– К даме едем, – вспомнил Ладейников, – надо бы торт купить. К тому же там ребенок.

– Верно, – согласился Богомолов, – по пути в магазин заскочим.

– Зачем? Магазин за углом. Я схожу, пока двигатель прогревается.

Валерий Борисович отдал ключ Сергею.

– Серую «Мазду» видишь? – спросил вдруг Богомолов. – Только головой не крути! Двигатель работает, в салоне сидят люди, причем молча, и на нас не смотрят. В моем доме ни у кого такой машины нет. И раньше ее здесь не было. Так что погоди с магазином…

– Ты чересчур мнительный, – усмехнулся Ладейников. – Если бы хотели меня убить, то давно бы это сделали: возможностей уже сейчас было более чем…

И он отправился в магазин.

Отставной майор открыл автомобиль, достал щетку и начал счищать снег. Ладейников прошел мимо серой «Мазды» и посмотрел на сидящих внутри людей. Двое мужчин лет тридцати о чем-то переговаривались, не обращая на него никакого внимания. Валерий Борисович обернулся и посмотрел на Сергея, который сбрасывал снег со стекол «девятки». Богомолов помахал ему рукой и сел в салон на водительское кресло, чтобы завести двигатель. Ладейников повернулся и шагнул к углу дома.

В этот момент что-то сверкнуло, и грохнул взрыв. «Девятку» подбросило в воздух и, объятую пламенем, ударило о землю. Включилась сигнализация припаркованных во дворе автомобилей.

Валерий Борисович рванул было к полыхающей машине, но увидел, как с места трогается серая «Мазда», из окна которой на него смотрит ствол с глушителем. Ладейников круто развернулся и бросился за угол, а от стены дома прямо возле его головы стали отлетать куски кирпичей. Он пробежал через заснеженный газон, пересек улицу, влетел во двор здания, обогнул мусорные контейнеры – и по ним тут же застучали пули. Через проходной подъезд выскочил в другой двор, пробежал и его, рванул на себя дверь ближайшего подъезда и побежал по лестнице вверх. Сердце стучало, как бешеное. Валерий Борисович задыхался. На очередной лестничной площадке остановился, не понимая, где он и что происходит. В то, что на него покушались, верить не хотелось. Но ведь машину взорвали, и Богомолов, наверное, погиб. Потом за ним гнались, по нему стреляли…