– С ума посходили, – вздохнул Храпычев. – Лучше бы учились хорошо.

– Они обещают за ум взяться, – сказала Хакимова, тоже наблюдавшая за этой сценой.

Декан вернулся за стол. А секретарша, последовавшая за ним, поняв, что ее позвали не для игр, остановилась возле стула для посетителей.

– Я тут обдумал твои слова, – произнес Николай Михайлович. – Факультету катастрофически не хватает средств – надо мебель новую покупать, здание ремонтировать, ремонт кровли опять же денег стоит… А того, что выделяют из бюджетных средств, хватит лишь на покраску стен в коридорах. Видимо, придется согласиться с твоим предложением. Но дело это опасное, потом ведь не доказать, что все ушло на нужды…

– Никто ничего не узнает, – поспешила заверить Хакимова, – они со мной рассчитаются, а я вам дома передам.

– Надо все тщательно взвесить.

– Есть и другие желающие восстановиться, только я с ними не говорила еще.

– Поговори, но ничего пока не обещай.

Рабочий день подходил к концу, когда в кабинет Пименова зашел запыхавшийся майор Шахрай из городского следственного управления. Он сел к столу и шумно выдохнул:

– Бежал, думал, что не застану тебя, ты ведь любитель пораньше слинять.

Когда-то они служили в одном отделе и даже делили какое-то время кабинет на двоих. Правда, именно Шахрая трудно было увидеть на месте, особенно в конце дня. Но Пименов спорить не стал. А Шахрай огляделся и покачал головой:

– Как накурено… И грязь повсюду…

Он посмотрел на плакаты с фотографиями объявленных в розыск Романа Абрамовича, Филиппа Киркорова, полуголой Анжелины Джоли, Джима Керри в зеленой маске, Микки-Мауса и поморщился:

– Как будто вернулся на пятнадцать лет назад. Будто снова я – запуганный нищий следак.

– А теперь ты следак смелый и богатый? – поинтересовался Пименов.

Шахрай сделал вид, будто не расслышал его слов.

– Передай мне дело Ладейникова, – сказал он.

– Какое дело? – удивился Пименов. – Дело не возбуждалось.

– Но у тебя же материалы по убийству его жены. Было ведь распоряжение о передаче их в городское управление, а ты его не выполнил.

– Мне никто ничего не говорил, – соврал Пименов.

Затем открыл свой сейф, достал из него тонкую папку и положил на стол перед Шахраем. Визитер открыл папку и начал перелистывать скрепленные скоросшивателем документы.

– Это все, что ты нарыл? – удивился он. – Кстати, почему листы не пронумерованы? Ты все мне передаешь?

Пименов ничего не ответил, а Шахрай стал вчитываться и возмущаться.

– Поразительная беспечность! Если не сказать больше! У тебя в руках дело, по которому все сразу ясно: муж убивает жену-бизнесмена…

– Чью жену? – изобразил непонимание Пименов.

– Собственную жену, известного бизнесмена.

– Бизнесвумен, – поправил хозяин кабинета.

А гость и вовсе вошел в раж:

– Надо было брать его сразу и колоть. Прижать хорошенько. Сам не можешь, позвал бы специалистов…

– По чьей инициативе у меня забирают дело в городское управление? – спросил Пименов.

Шахрай, не ответив, убрал папку в свой портфель и оглядел стол, словно собираясь еще что-нибудь прихватить. Пименов взял со стола пачку сигарет и зажигалку, сунул их в свой карман. После чего сказал:

– Это мое.

Гость поднялся и направился к дверям. Вышел из кабинета, но тут же вернулся.

– Слышал, что сегодня утром этот Ладейников напал на трех прохожих и жестоко избил?

Пименов лишь пожал плечами.

– Так вот, в результате имеем три тяжелых сотрясения мозга, – продолжил Шахрай, – два сломанных носа и челюсть…

– Почти сорокалетний преподаватель экономики нападает на троих двадцатипятилетних парней, из которых двое были осуждены ранее за уличные грабежи, а третий – за вымогательство и хранение наркотиков? Странно как-то.

– Значит, знаешь уже.

– Конечно. Наша дежурная машина и выезжала по вызову. При пострадавших найдены три ножа и кастет. Причем именно эти рецидивисты показали на Ладейникова как на избившего их человека. Во-первых, откуда они его знают, а во-вторых, у меня еще не забрали дело, а уже целый день гоняют по всем городским телеканалам информацию о Ладейникове как об организаторе ряда убийств.

– Ничего странного. Обычное оперативное реагирование. Обращение к гражданам. Уже звонят люди. Просто шквал звонков!

– Ага, пенсионерки уверяют, что он к ним в квартиру ломится. А еще школьники, которые видели, как он минировал их школу.

– Откуда ты… – удивился Шахрай. И тут же махнул рукой: – Да пошел ты!

Он снова вышел в коридор. Но уйти просто так не мог, а потому опять заглянул в кабинет и объявил:

– Тебя, кстати, ждет взыскание. Не буду говорить какое, но мало не покажется. Так что жди служебного расследования по факту сокрытия улик.

Гость из городского управления наконец скрылся, а в кабинет зашел опер Жаворонков.

– Каждый раз, когда Шахрая вижу, – сказал он, – чувствую, что какие-то неприятности нас ждут. Чего майор хотел на сей раз?

– Дело у меня забрал.

– По экономисту, что ли? Нам тоже фотки его раздали и предупредили, что мужик вооружен и очень опасен. Так что можно стрелять на поражение в случае чего.

– Дай-ка мне свой мобильник… – попросил Пименов.

Ладейников в незнакомом дворе сидел на скамейке, стоящей на краю детской площадки. Только что он пересчитал имеющиеся при нем деньги и понял, что скрываться может достаточно долго. По крайней мере, месяца три голодать не будет. И тут же Валерий Борисович содрогнулся: неужели придется столько времени скрываться? А вдруг придется всю жизнь прятаться? Но где? Он даже сейчас не знает, куда пойти.

Если его разыскивают за убийство, то идти к знакомым нет смысла: у всех семьи, дети. Вероятно, и пустят переночевать, однако потом попросят больше не появляться. В былые годы он мог обратиться к Коле Храпычеву. Хотя нет, на Николая нельзя было положиться никогда. Тот всегда общался с ним ради какой-то выгоды: Ладейников мог помочь на экзамене, написать за него курсовую работу. И всегда, наверное, завидовал ему. Конечно, ведь на Ладейникова обращали внимание девушки, да еще Владимир Егорович взял его, аспиранта, под свое покровительство. Причем даже не потому, что его дочь Нина была в Валерку влюблена… Правда, потом она вышла замуж за Храпычева, и молодой супруг не очень хотел, чтобы дружок бывал у них дома. Позже Владимир Егорович перебрался в Комарово на дачу…