Хотя Эспиноза предупредил портье о том, что он уже вернулся и что это надо передать Ирэн, она не решилась подняться к нему наверх, пока не услышала его голос в домофоне. Когда они вместе вышли и пошли к машине, припаркованной совсем рядом, она без конца оглядывалась.

— Успокойся! Это как раз и есть то, чего они добиваются — чтобы ты нервничала.

— Черт подери, Эспиноза, а чего ты ожидаешь от меня? Чтобы я делала вид, будто ничего не происходит? Я не коп. И не привыкла к таким вещам.

— Ну и прекрасно. Не беспокойся! Никто не посмеет на тебя напасть, пока мы вместе. Может быть, сходим в наш ресторан?

Когда они заняли места за столиком, Эспиноза попросил Ирэн подробнее рассказать ему, что происходит.

— Ничего, кроме того, на что я жаловалась тебе по телефону. На углу квартала, на том перекрестке, где движение сильней, потому что там как раз наша улица пересекается с более оживленной, почти всегда горит красный свет, если ехать ко мне. Я всегда пересекаю этот перекресток по дороге домой и уже к этому привыкла, так что не нервничаю, а спокойно жду, пока переключится светофор, — вроде мой дом совсем рядом. Вчера, когда я возвращалась с работы, то остановилась, как обычно, и ждала на перекрестке, пока наконец не включится зеленый. Внезапно кто-то подошел к машине — я не могла увидеть кто — и большим куском картонной коробки, на которой была надпись «НА ПРОДАЖУ», закрыл стекло со стороны пассажира, одновременно пытаясь открыть дверь с той стороны. Я ужасно испугалась и нажала на газ. Этот человек одной рукой продолжал пытаться открыть дверь, а другой придерживал картон, закрывая стекло. Мне чудом удалось вывернуться и проскочить через перекресток на красный, при этом я даже и не задумывалась о том, что могу в кого-нибудь врезаться.

— И ты никого не разглядела за этой картонкой?

— Нет. И не уверена, что хотела бы. Правда, я смотрела в зеркальце заднего обзора, боясь, что в меня будут стрелять, но никого там не увидела. Ты не представляешь, Эспиноза, в какой я была панике! И это все не случайно, я уверена! Я знаю про хулиганов, что грабят машины, останавливающиеся у светофоров, но это очень оживленный перекресток, и было всего семь вечера. Там было множество машин и впереди и позади меня, но этот тип нацелился на меня и только на меня. Это не случайное нападение. Сначала умерла Ольга, потом предсказатель, а теперь кто-то пытается вломиться в мою машину буквально в квартале от дома… Это не может быть случайностью, и это не имеет отношения к хулиганящим подросткам. Я была поражена тем, как это можно так ловко спрятаться за какой-то картонкой. Знаю, ты со мной не согласен, но это точно имеет отношение к тому парню!

— У него никаких причин тебя убивать.

— Эспиноза, он, скорее всего, сумасшедший.

— Если бы он был сумасшедшим, то не стал бы прибегать к таким ухищрениям, чтобы скрыть от тебя свою внешность, а просто убил бы.

— А кто тогда это может быть? Мне никогда никто не угрожал, у меня нет врагов, никто ничего не имеет против меня. Все это началось после того, как появился этот проклятый чудик!

— Что — все?

— Все эти смерти! Черт возьми, что еще? Ты что, ждешь, когда меня тоже убьют?

— Попытайся успокоиться. Давай закажем немного пива. Если хочешь, переезжай ко мне на весь уик-энд. Я буду отвозить тебя на работу и привозить обратно.

— И ты будешь так делать до конца жизни?

— А это уже другой вопрос.

— Эспиноза, мне не до шуток!

— А я вовсе не шучу. Кроме того, день рождения Габриэла будет в субботу, через четыре дня.

— И какое это имеет отношение ко всему этому?

— Не забывай, что предсказание экстрасенса действует только до этого дня рождения.

— Господи, Эспиноза, ты что, тоже свихнулся?

— Нет, но я привык принимать во внимание сумасшествие других людей.

Они так и не поговорили об Ольге, оба были слишком уставшими и измотанными. Романтическая ночь тоже была нынче неуместна, так, по крайней мере, воспринял Эспиноза отказ Ирэн провести эту ночь у него. Он проводил ее домой и пообещал утром не опоздать. Пусть она его обязательно дождется, он приедет и отвезет ее на работу. Эспиноза проводил Ирэн наверх и не попрощался, пока не осмотрел внимательно всю квартиру — по ее просьбе.

Спустившись вниз, он поговорил с портье и дал ряд советов по обеспечению безопасности. Затем ушел, удовлетворенный тем, что в эту ночь за Ирэн можно не волноваться. Прежде чем завести мотор, он оглядел улицу, высматривая вокруг что-либо подозрительное, потом на всякий случай проехался вокруг квартала и еще раз по улице перед домом Ирэн и только потом направился в Пейшото.

Эспиноза был уверен, что сегодняшний инцидент не является всего лишь обычной хулиганской выходкой. Когда собираются украсть часы, украшения или сумочку, то нападают со стороны водителя, почти всегда грозя оружием или хотя бы давая понять, что у них это оружие имеется. Никому не придет в голову взламывать дверь со стороны пассажира, прячась при этом за обрывком картонной коробки. Тот человек пытался сесть в машину. И, скорее всего, не умел водить, только тогда становится понятной попытка вломиться в машину не со стороны водителя.

На следующее утро, подбросив Ирэн до работы, Эспиноза приехал в свой офис, чтобы основательно и спокойно обдумать все, что связано с «делом Габриэла», пока все еще свежо в памяти.

Он заперся в кабинете, дав команду помощникам обращаться к нему лишь в самом крайнем случае. На листочке бумаги выписал имена всех, кто имел отношение к этой истории, обвел их кружочками и нарисовал стрелки, обозначавшие связи между ними. Нет, он не верил в то, что это сразу приведет его к решению, просто стремился максимально упростить дело. Картинка, которую он получил в результате, была совершенно ясной. Именно Габриэл являлся связующим звеном, центром, вокруг которого разместились все остальные. Что было вполне понятным, поскольку именно с него и началась вся эта история. И все же то, что его имя оказалось в центре, вовсе не означало, что на него следует возложить ответственность за произошедшие события. Эспиноза никак не мог вообразить себе Габриэла, рвущего дверцу машины Ирэн на перекрестке в Ипанеме. Зачем ему это делать? Просто попугать ее? Но ему это ничем не поможет. Или, может быть, Ирэн попросту выдумала эту историю, чтобы отвлечь его от более насущных проблем — например, от обсуждения ее поездки в последние выходные?

Эспиноза отложил в сторону бесполезный листок бумаги, откинулся на спинку стула, заложив руки за голову, и выпустил на волю свое воображение. Первым образом, что появился перед его мысленным взором, оказалась дона Алзира перед его домом, какой он ее увидел вчера. Эспиноза вернул стул в исходное положение, выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда пакет с патронами и револьвером, который она ему передала.

Он развернул револьвер и, взяв его в руки, попытался представить, для чего мог понадобиться револьвер Габриэлу, что он с ним собирался делать. Он представил себе, как Габриэл стреляет в упор в Идальго. Это плохо представлялось, хотя сама идея не была совсем бредовой. В его состоянии это мог быть просто жест отчаяния. Эспиноза положил револьвер на стол и стал рассматривать коробку с пулями. Она была совершено новой. Он разложил патроны в коробке, как они должны были лежать в упаковке. Патронов, по-видимому, не хватало. Там оставалось место по крайней мере еще для одного. Эспиноза достал из собственного патронташа две 38-калиберные пули и доложил их в коробку. Их-то как раз и не хватало. Он забрал свои пули и высыпал оставшиеся на стол. Потом пересчитал их и сверил с количеством, указанным на коробке. Двух не хватало. Фрейр мог использовать пулю для баллистической экспертизы. Но зачем две? Одной ему бы хватило. Эспиноза позвонил в Институт криминалистики. Фрейра не было на месте. Он оставил для него сообщение с просьбой перезвонить ему как можно быстрее. Эспиноза сидел и размышлял, что могло произойти с другой пулей, не с той, что использовалась экспертом, и начал подозревать, что вторая как раз могла оказаться в голове у Идальго. Через полчаса ему перезвонил Фрейр. Да, он взял одну пулю. Нет, никто другой не мог ничего взять из коробки. Эспиноза почувствовал легкую головную боль, и он знал по опыту, что скоро голова разболится вовсю. Проглотив таблетку аспирина, он вызвал Уэлбера и рассказал ему, что надумал.