— Не вижу, какое это имеет отношение к убийствам.

— Но я же объясняю, комиссар! Если кто-то угрожает моему сыну, он угрожает непосредственно мне. Идет ли речь об угрозе его душе или телу, я воспринимаю это как угрозу моей душе и моему телу. Потому, как только я услышала о предсказании, которое сделал дух тьмы, у меня не осталось никаких сомнений в том, что на мальчика напали темные силы. И сын мой тоже в этом был уверен, потому и пришел к вам с просьбой его защитить и помочь. Вы хороший человек, комиссар. Но зло столь коварно, что умудряется захватить самых лучших людей, оно разрушает и их души — и это как раз произошло с вами! Зло принимает непредсказуемые формы, и одна их самых мощных форм — это женщина. Вы этого не понимали, но сразу после пророчества иностранца демонические силы приняли облик двух женщин. Одна — для Габриэла, одна — для вас, они стремились подчинить ваши души. И таким образом вы, сеньор, вы вначале выслушали моего сына с огромной симпатией, а потом вступили в связь с одной из них и полностью были ею захвачены. То же произошло и с Габриэлом, но он дольше сопротивлялся. Вы разве не заметили, как эти две девушки похожи? В действительности же они — суть два воплощения одной сущности. Мне удалось уничтожить одну из них.

Эспиноза застыл, потеряв дар речи. Уэлбер, который, сидя за столом, записывал все, что она говорила, вытаращив глаза, посмотрел на женщину, сидевшую напротив него и признававшуюся в убийстве двух человек с таким спокойствием, будто речь шла о краже рецепта пирога у соседки.

— Вы можете описать в подробностях, как вам удалось это сделать?

— Как я это сделала? С этой девицей пришлось повозиться. Я начала ездить вместе с ней в метро. Габриэл говорил, что они иногда встречались в метро, и упоминал название станции. Я стала ездить с ней на одном поезде. Она со мной не была знакома. Но я хотела, чтобы она привыкла видеть меня на той же платформе. Мне пришлось ждать некоторое время, пока сложилась подходящая ситуация. В тот день, когда поезд только приближался, толпа хлынула ему навстречу, и я увидела, что девица оказалась на самом краю платформы. Это было замечательно, ничего лучшего нельзя было и представить! Как только поезд приблизился, я тоже втиснулась в толпу, и там уже не понадобилось ничего особенного — просто толкнула ее плечом, а об остальном позаботились напиравшие люди. Никто и не заметил, что она упала, да даже если бы и заметили, то ничего другого бы не могли предположить, как то, что пожилая женщина потеряла равновесие и нечаянно толкнула девушку. Обычный несчастный случай. Но никто и ничего не заметил. Я воспользовалась общей сумятицей после того, как она упала, и ушла со станции, а наверху взяла такси.

Дона Алзира глядела на Эспинозу и Уэлбера так, будто ожидала аплодисментов. Уэлбер дописывал последние слова, а Эспиноза ждал, когда она приступит к следующий части истории. Через несколько секунд стук компьютерной клавиатуры сменился гулом машин за закрытым окном.

— И что насчет иностранца?

— Это было проще, поскольку не пришлось долго готовиться. Габриэл достал его адрес в больнице и собирался встретиться с ним, чтобы все выяснить. Но мой сын невинный мальчик, комиссар! Он не представляет себе, что такое зло, не понимает, как плетет свои сети Сатана. И я решила его опередить, особенно когда узнала, что он купил оружие. Однажды утром, еще до того, как он встал, я подменила тот револьвер, что лежал у него в кармане, на старый револьвер моего мужа. Они одинаково весят, так что он не заметил подмены. Как только он отправился на работу, я пошла по тому адресу. Позвонила, но никого не было дома. Потом я вернулась туда во второй половине дня, и опять там никого не было. В том здании не было ни портье, ни сторожа у гаража. Я вернулась туда еще раз в тот же вечер и стояла, ожидая в узком проходе между домами позади здания. Мне пришлось ждать почти что целый час, пока наконец я не увидела эту парочку, они возвращались домой. А потом я увидела, как в окне зажегся свет. Я решила позвонить в дверь и стрелять сразу, как мне откроют, и уже пошла к двери, когда неожиданно услышала, как прямо надо мной открывается створка окна. На окне были установлены решетки от воров. Когда мужчина поднял жалюзи и открыл окно целиком, я придвинулась ближе и прошептала его имя. Он тоже приник к прутьям решетки, чтобы посмотреть, кто его зовет. Я подняла револьвер и выстрелила. К моему полному изумлению, на выстрел никто не высунулся из окон, никто не выбежал. Это было время, когда все прилипли к телевизору. Потом я услышала, как внутри закричала женщина. Тогда я быстро положила револьвер в сумочку и вышла на темную улицу. Мне никто не попался навстречу, я шла куда глаза глядят и оказалась у входа на кладбище Сан Жоан Батиста. Я прошла в часовню при кладбище и обнаружила, что на третьем этаже у них расположены служебные помещения. Мне показалось, что там я буду в безопасности. Как только я поднялась туда, то направилась прямиком в туалет. Мне надо было избавиться от револьвера, а на улице я его побоялась бросить — вдруг кто-то заметит. В рукомойной я вытащила пули из барабана и положила их в сумочку вместе револьвером. Потом я увидела комнату, у входа в которую стояли две женщины. Больше там никого не было. Я выждала, пока они уйдут. Внутри комнаты стоял гроб с покойником. Подойдя к гробу, я перекрестилась и засунула револьвер под тело. Все это произошло очень быстро, никто не видел, как я туда вошла и вышла.

Тут дона Алзира остановилась.

— Вернемся чуть назад, — сказал Эспиноза, — к тому моменту, когда вы стояли в проходе, ожидая появления предсказателя, — было ли это место освещено?

— Нет, не думаю. Если и был свет, то очень слабый. Там было темно.

— А где стояли мусорные бачки? В вашей ситуации они могли оказаться полезными.

— Не помню. Как я уже сказала, было темно. Я не могла увидеть, что там еще в этом проходе…

— Но ведь вы были там и днем. Вы не припоминаете никаких деталей?

— Я следила за передвижениями в доме. Не помню никаких деталей, о которых вы спрашиваете. Меня беспокоило, не упущу ли я предсказателя.

— Что вы делали после того, как вышли из кладбищенской часовни?

— Я просто вышла оттуда, будто иду с поминок, — собственно, так оно и было. Села на автобус. Пришла домой как раз перед Габриэлом и пересыпала пули в коробку, я знала, где он ее прячет. Когда он вернулся с работы, мы договорились с ним, что он должен отдать мне револьвер. Не думаю, чтобы он заметил, что револьвер был подменен.

— А зачем вы принесли тот, другой револьвер мне?

— Потому что я понимала, что вы пошлете его на экспертизу. Поскольку из этого оружия не стреляли, то с Габриэла таким образом должно было сняться всякое подозрение. Я не предполагала, что вы пересчитаете пули и заметите, что одной не хватает. Когда прошлым вечером Габриэл мне рассказал о том, что вы его спрашивали об этой пуле, я решила, что настало время прояснить все обстоятельства. И это я и делаю сейчас.

— Вы сознаете, что признались в двух убийствах?

— Комиссар, я полностью сознаю все, что я делаю.

— Кто-нибудь еще знает об этом?