улучшения в местных распорядках в суде и администрации останутся поверхностными, не проникнут вглубь, пока не будет достигнуто поднятие благосостояния основного земледельческого класса государства. Поставив на ноги, дав возможность достигнуть хозяйственной самостоятельности многомиллионному сельскому населению, законодательное учреждение заложит то основание, на котором прочно будет воздвигнуто преобразованное русское государственное здание. Поэтому коренною мыслью теперешнего правительства, руководящею его идеей был всегда вопрос землеустройства. Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками – бунт погашается силою, а признание неприкосновенности частной собственности и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной земельной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования – вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросами бытия русской державы».

Принятый по 87-й статье исторический законопроект оппозиционная 2-я Дума не стала рассматривать. Этим занялась 3-я Дума, одобрившая его голосами правых и октябристов (при противодействии кадетов, трудовиков и социал-демократов). О сложности прохождения аграрной реформы говорит тот факт, что в Госсовете же он был утвержден лишь через четыре года (14 июня 1910 года), и то с перевесом лишь в один голос. Причем в оппозиции к нему были крайне правая и крайне левая партии. И те и другие считали, что это шаг к уравниванию сословий, что каждому из них было невыгодно.

К примеру, правый депутат Василий Образцов патетически восклицал, что закон 9 ноября «откровенно содержит в себе достаточно гремучего газа, чтобы взорвать всю Россию», что отдача земли в личную собственность есть незаконная экспроприация чужой собственности, которая-де приведет к гибельным последствиям. «Прежде русский крестьянин пропивал то, чем и дорожить-то не стоило, пропивал худую телегу, пропивал одежду, пропивал сапоги… теперь он пропивает землю, теперь он пропивает судьбу своих собственных детей и внуков и судьбу своего отечества. Вот когда нужно бить тревогу».

Лоббируя проект в III Думе, Столыпин терпеливо объяснял: «В тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самодеятельности, там необходимо дать ему свободу приложения своего труда к земле, там необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться своей собственностью; надо дать ему власть над землею, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя. Закон вместе с тем не ломает общины в тех местах, где хлебопашество имеет второстепенное значение, где существуют другие условия, которые делают общину лучшим способом использования земли… нельзя, с одной стороны, исповедовать, что люди созрели для того, чтобы свободно, без опеки располагать своими духовными силами, чтобы прилагать свободно свой труд к земле так, как они считают это лучшим, а с другой стороны, признавать, что эти самые люди недостаточно надежны для того, чтобы без гнета сочленов своей семьи распоряжаться своим имуществом… Господа, нужна вера. Была минута, и минута эта недалека, когда вера в будущее России была поколеблена, когда нарушены были многие понятия; не нарушена была в эту минуту лишь вера Царя в силу русского пахаря и русского крестьянина. Это было время не для колебаний, а для решений. И вот в эту тяжелую минуту правительство приняло на себя большую ответственность, проведя в порядке статьи 87 закон 9 ноября 1906 года, оно делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и на сильных. Таковых в короткое время оказалось около полумиллиона домохозяев, закрепивших за собой более 3,2 млн десятин земли. Не парализуйте, господа, дальнейшего развития этих людей и помните, законодательствуя, что таких людей, таких сильных людей в России большинство…

Нельзя, господа, идти в бой, надевши на всех воинов броню или заговорив всех их от поранений. Нельзя, господа, составлять закон, исключительно имея в виду слабых и немощных. Нет, в мировой борьбе, в соревновании народов почетное место могут занять только те из них, которые достигнут полного напряжения своей материальной и нравственной мощи. Поэтому все силы и законодателя, и правительства должны быть обращены к тому, чтобы поднять производительные силы единственного источника нашего благосостояния – земли. Применением к ней личного труда, личной собственности, приложением к ней всех, всех решительно народных сил необходимо поднять нашу обнищавшую, нашу слабую, нашу истощенную землю, так как земля – это залог нашей силы в будущем, земля – это Россия».

Согласно земельному закону, вся площадь, находившаяся в общинном владении, «разверстывалась» и за счет государства передавалась в полную собственность каждого отдельного крестьянина с возможностью перенесения его построек из деревни на участок. На Крестьянский поземельный банк, как основной финансовый инструмент по ликвидации малоземелья (еще в 1895 году получил право скупать помещичьи имения и, раздробив их на участки, перепродавать крестьянам), возлагалась обязанность скупки имений, «разверстывания» их и продажи желающим крестьянам с выплатой весьма льготной стоимости земли в течение длительного периода времени.

Последняя мера была особенно необходима вследствие недостатка земли у крестьян из-за прироста населения с 1861 года, когда освобожденное от крепостной зависимости крестьянство было наделено землей на правах общинного землевладения. А чтобы подать пример помещикам, Столыпин первый продал банку собственное нижегородское имение.

Если за предшествующие реформе десять лет Крестьянский банк оперировал 900 035 тысячами десятин, то в последующее десятилетие (1906–1916 годы) для продажи селянам он приобрел 4,614 млн десятин. При этом покупателям банк предоставлял многолетний кредит, доходивший до 90 % стоимости земли при очень низком проценте – 4,5 % годовых. Заметим, что кредит для единоличного хозяйства был вдвое ниже, чем по кредиты общине.

Если в 1901 году крестьянам были выданы ссуды на 222 млн рублей, то в 1912 году – уже на 1,2 млрд. На эти средства сельскими обществами было куплено 3,06 млн десятин, «товариществами» (кооперативами) – 10 млн (территория современной Болгарии), а частными хозяевами – 3,68 млн десятин. Вроде бы не так уж много из общей суммы посевных площадей в 85 млн десятин, но прогресс налицо.

Вышедшие из общины получали «в собственность отдельных домохозяев» все земли, «состоящие в его постоянном пользовании». Это означало, что выходцы из общины получали и излишки сверх душевой нормы. При этом если в данной общине в течение последних 24 лет не производилось переделов, то излишки домохозяин получал бесплатно. Если же переделы были, то он платил общине за излишки по выкупным ценам 1861 года. Поскольку за 40 лет цены выросли в несколько раз, то и это было выгодно зажиточным выходцам.

Кстати, как раз в день атаки на Аптекарский остров по настоянию Столыпина был подписан указ об уступке крестьянам безвоздмездно 9 млн десятин части казенных, удельных, кабинетских (земли, принадлежавшие на правах частной собственности царской фамилии и управлявшиеся «Кабинетом его величества» – всего около 67,8 млн га) земель. Причем при