Локоть-ладонь-пальцы! Тепло! Тепло в них!

Огненные заклятия всегда удавались Молли лучше всего. Вот и сейчас — пламя послушно потекло с руки, полыхнуло яростно и ослепительно, взмётываясь выше крыш. Тугой клубок огня ударил прямо в борт локомобиля, насквозь прошил сталь обшивки, проплавил толстое котельное железо, выпуская на волю сжатый поршнями и стенами цилиндров пар.

Клубы рыжего, чёрного, серого — пламя, дым, пар, грохот, брызги кирпича и камня! Казалось, двор сейчас вывернется наизнанку.

Но гром взрыва пронёсся и стих, и на дом номер четырнадцать по Плэзент-стрит снизошла неожиданная тишина.

Всё разом замолчало. Не трещали срываемые с петель двери, не заходились в отчаянном визге мама и Фанни.

И лишь негромко, словно бы с недоумением и обидой, шипел пар, сочась из треснувших тут и там труб.

Посреди заднего двора громоздились искорёженные обломки локомобиля. Людей Молли не видела.

Скорее. Прочь отсюда!

— М-молли? — Братец сонно приоткрыл глаза, как ни в чём не бывало. — А чего тут так дует у нас?

Грохот, что наверняка поднял на ноги три четверти Норд-Йорка, его даже не побеспокоил. А разбудил холодный ветер из разбитого окна…

— Одевайся! — Молли швырнула ему скомканные штаны, рубашку, курточку. Остальное она спрятала в рюкзаке, и оставалось только надеяться, что он уцелел.

— Что?.. Что случилось?

— Одевайся! — страшным шёпотом прикрикнула на брата старшая сестра.

Снаружи вновь донеслись голоса — кто-то резко и властно отдавал команды. Миг — и наружную дверь сотряс тяжёлый удар.

— Одевайся, — повторила Молли. — Я сейчас.

— О-ой, мне стра-а-ашно! — немедля заныл братик, но Молли только грозно зыркнула на него.

Тишина в доме. Ни звука. Только с улицы — тр-р-рах! — в дверь били подобием тарана, та трещала, но пока, на удивление Молли, не поддалась.

— Мама? Папа? Фанни? — Молли сбежала по лестнице.

Тр-р-рах!

Одна из створок не выдержала, её сбило с петель, она с грохотом рухнула, едва не задев паропроводы и приёмник почты.

Молли резко обернулась.

В проёме теснились департаментские. Много. Очень много. Они только что, раскачав тяжёлый железный таран, сбили им половину двери, но броситься внутрь то ли не успели, то ли собирались сшибить и вторую створку.

Молли глядела им прямо в лица.

В самые разные лица. И взгляд её проникал сейчас сквозь толстые стёкла очков и плотно надвинутые, несмотря на чистый весенний воздух, маски.

Страх. Ненависть. Снова страх. Непонимание. Изумление. И опять — страх, страх, страх пополам с ненавистью.

Сейчас кто-то из них крикнет «Ведьма!», подумала Молли.

И, опережая их, крикнула сама, вкладывая в слова собственные ненависть с презрением.

Это было то, чему она научилась, помимо всего прочего, у Rooskies. Обитатели Норд-Йорка департаментских изрядно побаивались, зачастую недолюбливали, но умение ненавидеть — оно пришло к ней за Карн Дредом.

— Прочь отсюда! Прочь из моего дома!

Слитный лязг вскинутого оружия.

— Уйдите с дороги, мисс! — крикнул ей кто-то. — У нас ордер! Здесь обнаружен малефик! Скрытый магик!

Молли не знала, заметна сейчас Особому Департаменту её магия или нет, да и не слишком об этом заботилась.

— Убирайтесь! — Она не сдвинулась с места. — Убирайтесь, и тогда никому ничего не будет!

Щелчок и звон чего-то разбившегося рядом с её плечом.

Резкая команда, и державшие таран департаментские дружно уронили его на брусчатку и так же дружно ринулись прямо на Молли. Крупные и сильные мужчины, они сметут глупую мисс как пушинку — с ней разберутся позднее, сейчас главное колдун!

— Локоть-ладонь-пальцы… — почти ласково прошептала Молли. Просто для того, чтобы понять, что же она делает.

Земля под ногами департаментских встала на дыбы. Вертикально вверх взлетели камни брусчатки, плиты поребриков и крыльца, кирпичи, куски труб — словно требуха из вспоротого брюха Норд-Йорка.

Людей смело и разбросало в стороны, пространство перед входной дверью очистилось — правда, и оставшаяся створка почти слетела с петель.

Это была славная работа, госпожа Старшая бы одобрила.

И словно бы незримая рука втянула Молли обратно к лестнице за миг до того, как с противоположной стороны Плэзент-стрит захлопали выстрелы.

Разом донёсся тяжкий удар и в заднюю дверь; верно, туда подоспело подкрепление.

— Папа! Мама!..

Молчание.

— Фанни!

— Молли? — испуганный голосок брата с лестницы.

И сразу — второй залп.

Локоть-ладонь…

Ничего они мне не сделают! Как не сделали под Мстиславлем!.. Я, я одна обратила в бегство весь Горный Корпус! А тут — кучка трусливых людишек из Департамента, только и привыкших, что хватать побелевших от ужаса гимназисток, на которых укажет их хвалёная камера!

И Молли послала наружу вторую волну. Послала именно волну, заставляя землю колыхаться, выплёвывать из себя всё, что понатыкали в неё неразумные человеческие руки.

Крики, треск, грохот, звон бьющегося стекла — Плэзент-стрит тяжело вздохнула, вздыбилась подобно морскому валу. Сыпалась штукатурка, лопались стёкла, кирпичи дробились в мелкую пыль; откуда-то издалека донеслись испуганные голоса и женский визг; департаментские кинулись врассыпную.

Пространство перед домом очистилось.

— Папа! — тяжело дыша, Молли одним прыжком ринулась в папин кабинет.

Окно разбито, сам папа лежит на полу, рука откинута, рот приоткрыт…

Ледяной ужас ещё не успел как следует вцепиться в Молли, когда она осознала, что папа… спит.

Из плеча торчит странно и зловеще выглядящий шприц с каким-то механизмом.

Так вот чем стреляли в неё ещё тогда, при попытке схватить Медведя и Волку! Вот чем выпалили только что, на крыльце! Счастье ещё, что промахнулись…

Ловко, ничего не скажешь.

Низко пригибаясь, Молли ринулась в гостиную. Затем в кухню.

То же самое. Разбитые окна и лежащие на полу мама с Фанни, поражённые такими же устройствами.

Что ж… Особый Департамент, можно сказать, попытался явить гуманность.

— Убирайтесь! Убирайтесь прочь! — из-за едва державшейся створки крикнула Молли. — Или он перебьёт вас всех!

— Что? — беспомощно спросил братец. Он, как ему было велено, оделся. — Молли, что с мамой?

— Она… спит.

— Правда?..