боку брата по стае, и он заметил, что тот пусть слабо, но дышит.

Волк дернул хвостом. Открыл глаза.

У Торака по щеке покатилась слеза.

«Ты вернулся».

Волк холодным носом ткнулся ему в нос.

«Я никогда тебя не оставлю».

Совершенно обессиленный, Торак закрыл глаза. Как всегда после блуждания в чужом теле, кружилась голова, зато он постепенно начал ощущать свое тело. Чувствовал под собой холодную землю и жесткую шерсть брата по стае под ладонью. Он не знал как, но блуждание в теле Волка очистило его тело от яда, так очищают рану, прижигая огнем.

За ним продолжала безутешно рыдать Ренн, и Дарк что-то тихо ей говорил срывающимся от горя голосом. Торак хотел их успокоить, сказать, что он жив, но сил не хватило.

А потом на него словно обрушилась ледяная волна – он понял, что оплакивают не его.

– Нет, Фин-Кединн, нет! – рыдала Ренн. – Ты не можешь умереть!

– Ренн, оставь его, – тихо сказал Дарк. – Все кончено. Он умер.

Глава 29

– Шамик принесла поесть, – сказал Торак.

– Я не голодная, – не поворачивая головы, ответила Ренн.

– Уже прошли день и ночь. Ты должна поесть.

– Нет.

Чтобы не разозлить души умершего, говорили вполголоса. Торак мягко, Ренн жестко.

Град оставил у нее на шее и на руках красные полосы. Были такие и на лице, но они скрывались под траурными метками – нарисованные речной глиной широкие полосы опускались ото лба вниз по щекам. Ренн словно окаменела и ушла в себя. Колдунья, а не подруга.

Вода после наводнения спала, и внизу под ними снова протекала быстрая и сильная Лосиная река. Фин-Кединн лежал там, где умер. Ренн сидела рядом на коленях и расчесывала его волосы.

Днем накануне она позволила безутешным Воронам уложить Фин-Кединна на носилки, но потом отослала их прочь, нарушив обычай, – тело надо укладывать на Помост Смерти в день, когда человек умер.

Вороны встревожились и обратились за помощью к недавно избранному новому вождю. Дарк успокоил людей, сказав, что душа умершего никогда их не побеспокоит, поскольку тот не видел нового лагеря на гребне. И он дал Ренн три дня на то, чтобы подготовила тело.

В небе над головой пролетела стая курлыкающих гусей. Весна буквально ворвалась в Лес, в долине журчали и бурлили ручьи, деревья ожили от пения птиц.

Это казалось несправедливым. Как без Фин-Кединна может наступить весна?

Ренн спросила Торака, чем он занят. Он показал ивовую ветку, с которой содрал кору и теперь вырезал зарубки.

– Лестница для душ, чтобы помочь ему найти Первое…

– Это я должна сделать, а не ты! – перебила Торака Ренн.

– Но он был моим приемным отцом.

Ренн насупилась и продолжила заниматься своим делом.

Вороны забрали окровавленную одежду Фин-Кединна, чтобы ее сжечь, и теперь Ренн очищала его тело снегом и ветками можжевельника, с особой осторожностью касаясь раны в боку.

Потом она надела на него новую парку и штаны из шкуры оленя, которые принесли Вороны. Но не башмаки. Нельзя, чтобы мертвые пошли за живыми.

«Как такое могло произойти? – думал Торак. – Как он мог умереть?»

Выслушав Куджая и Дарка, он восстановил события, которые предшествовали гибели вождя.

Фин-Кединн взял нарты Куджая и один отправился к Горловине. Там его заметил Наигинн и бросил гарпун. Смертельно раненный Фин-Кединн вышел из-за валунов и отобрал у Дарка копье. Невероятно, но он смог собраться с силами и, прежде чем упасть, метнул копье в демона. Вскоре после этого прибежал Куджай и оттащил вождя на склон, подальше от поднимавшейся воды. Фин-Кединн умер на руках у Ренн.

Дарк дал ей «кровь земли» для Меток Смерти, багряную, как и полагается для вождя.

Торак смотрел на яркие круги на лбу, на груди – над сердцем и на пятках умершего. Когда умирал отец, он нанес ему такие же. Торак хорошо помнил, что тогда чувствовал.

Река выплюнула тело Наигинна недалеко от берега Моря. Мертвец и его души все еще были спутаны сетью, и Дарк, не теряя времени, сжег все это с последним кровавиком Ренн. После чего зашил пепел в шкуру тюленя, а шкуру с помощью Воронов привязал к двум гранитным плитам и затопил в открытом Море. Бросая шкуру за борт, попросил Мать-Море сделать так, чтобы этот демон больше никогда не побеспокоил живых.

Когда они возвращались к берегу, недалеко от лодки вынырнул и с шумом упал в воду кит. Мать-Море услышала просьбу Дарка.

Торак вытряхнул из рожка «кровь земли» и втер ее в лестницу для душ умершего.

В голове без конца крутились одни и те же мысли.

Он делился ими с Дарком:

– Это я должен был убить демона. У меня не раз была такая возможность, но я ни одной не воспользовался. Если бы я его убил, Фин… мой приемный отец сейчас был бы жив.

– Он был бы жив, если бы я не позволил отобрать у меня копье, – ответил Дарк. – Или если бы Куджай не позволил ему забрать нарты. Если, если, если…

Но больше всех корила себя Ренн. Сразу после смерти вождя она кричала, обращаясь к небу, что должна была отобрать у Фин-Кединна лук, когда была такая возможность, должна была отобрать у Дарка копье…

Торак передал ей лестницу для душ умершего, она рассеянно посмотрела на него, а потом положила лестницу рядом с телом.

Спросила:

– Как твоя рука?

– Дарк сделал повязку с примочками из меда, чтобы вытянуть остатки волчьей погибели.

– Помогло?

– Вроде да.

– Как Волк?

– Уже почти окреп.

Торак про себя решил, что еще не время рассказывать Ренн о том, что он видел, когда блуждал в теле брата по стае. Да она его и не слушала, смотрела на гребень, где в белое небо по спирали поднимались струйки черного дыма.

Вороны сжигали одежду, оружие и все снаряжение умершего.

Торак вспомнил, как однажды пять лет назад наблюдал за Фин-Кединном, который делал новый нож. Вождь Воронов работал умело, ничего не пропускал, уделял внимание каждой мелочи. Тораку невыносимо было думать о том, что теперь все вещи, в которые он вкладывал свои знания и умения, отправятся в огонь.

На гребне загудел рог. Ему ответили барабаны. Весть о смерти эхом разносилась по Лесу.

Рог Фин-Кединна тоже должны были положить в костер, значит Торак слышал новый рог вождя, который накануне сделал Дарк.

Тогда, наблюдая за тем, как его друг закручивает рог из пропитанной смолой сосны березовой коры, он почувствовал укол жалости. Занять