Гаитэ рассматривая себя в зеркале, почти себя не узнавала. Они ли это? Та дама в торжественном одеянии из тёмно-алого бархата с богатой меховой отделкой из горностая. Кожа блестит от ароматических масел. В волосах сверкают узорные сплетения бриллиантов.

Что удивительно, эта женщина напротив не вызывала в Гаитэ симпатии. Всё в ней обманчиво и лживо. Но что поделать? Высокое положение всегда обязывает вести двойную игру.

— Ну, улыбнитесь? Сегодня же великий день, госпожа, — подбадривали фрейлины.

В этом не было нужды. Она чувствовала себя непривычно спокойной.

Гаитэ подала знак, что готова к выходу. Зазвучали фанфары, полог шатра разошёлся.

Когда они с Эффидель, рука об руку, вошли в другой шатёр, всё придворные встали.

Король Валькары, молодой мужчина, не старше тридцати, с весьма приятным, но несколько капризным для мужчины лицом, благосклонно улыбался молодым женщинам.

Эффидель, с её полупрозрачной тонкой кожей того молочного оттенка, что встречается лишь у рыжеволосых людей, огромными глазами, распущенными волосами, казалась созданием из легенды, вошедшим в зал, словно фея.

И явное несоответствие её хрупкой фигурки с удушающей роскошью одеяния, как и в прошлую свадьбу, бросалось в глаза.

Во время торжественного шествия, по мере приближения к двум величественным особам короля и императора, Гаитэ и Эффидель сделали три глубоких реверанса, преклоняя колена.

Торн, поднявшись, взял обеих за кончики пальцев и, подведя к свободным стульям под пышным балдахином, помог усесться.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — зазвенел герольд, зачитывающий королевский указ. — Их Величества, положив руку на Святую Книгу Древних Таинств клянутся перед Богом и всеми собравшимися, быть честными, добродетельными и уважительными в отношении друг к другу.

Возложив руки на поднесённую к ним отцом-храмовником Священную Книгу, Торн и Линтон поклялись.

После чего началась церемония помолвки Эффидель и короля Валькары.

Из фонтанов лилось вино. Не уставая, гремела музыка. Праздник удался на славу.

Великолепие было показным: всё вокруг вылеплено из картона, обито штукатуркой и разрисовано красками. Стены лишь выглядели камнем, но стоило приблизиться как обман делался бессмысленным и раскрашенный холст никого уже не мог обмануть — Замок Иллюзий Золотой Долины.

Иллюзорны были не только замки — фальшивы сами слова о вечной дружбе. Никто не пытался делать вид, что по-настоящему верит в провозглашённые идеи, но всем было весело, как бывает весело в начале пути, пока все тяготы не познаны, а дорога лишь манит обещанием новых возможностей и открытий.

Все вокруг слишком сильно увлекались вином, изобилие которого переходило рамки разумного с учётом того, что собравшееся общество во многом походило на сухой порох. Стоит упасть одной искре и взрыва не избежать.

Придворные, несмотря на показное добродушие, только и ловили момент, чтобы доказать своё превосходство то в одном, то в другом. У кого лучше повара и блюда? При чьём дворе больше красивых женщин и мужчин? Кто из последних искусней на поле брани?

Пока велись потешные бои, но Гаитэ не оставляли опасения, что это лишь пока. Звон оружия из развлечения в любую минуту может превратиться в поединок, а там и до общей свары недалеко.

Потешные бои между стражниками из рядов саркассорцев и валькарийев развлекали сидящую за бесконечными обедами и ужинами знать.

Торн весело аплодировал каждой победе саркассорцев. Он пребывал в отличном расположении духа если победителем оказывался из его подданных и мрачнел лицом, если выигрывал валькариец.

Фальконэ не умели проигрывать со смирением.

— У меня есть для вас подарок, — с приятной улыбкой заявил король Руан.

Он сделал знак приблизиться трём пажам. Те, торжественно выступая и забавно вертя бёдрами, поставили на стол два ларца. Осторожно откинув крышку явили взгляду блистательные ожерелья с подвесками. Гаитэ предназначалось колье с рубинами — алый был цветом Саркассора, а Эффи досталось ожерелье из изумрудов — камней Валькары.

Подарок был воистину королевский. Восхищённые ахи и охи придворных, как и их дружные аплодисменты, были вполне заслуженными.

— Какой роскошный подарок, — с усмешкой протянул Торн, заводя руки за спину по совсем недавно появившейся привычке. — Вы смутили меня.

— Не стоит смущаться, друг мой. Вы преподнесли мне подарок куда более роскошный — вашу сестру.

И снова аплодисменты отдали должное галантности и приятному нраву короля Руана.

Гаитэ он приятным нисколько не казался. Двуличным, себе на уме, опасно-умным, расчётливый и коварным — каким угодно, но не приятным. С таким соперником нужно держать ухо востро и ни в коем случае нельзя расслабляться.

Зазвучали фанфары, громко и вызывающе. Гости переглянулись между собой и принялись перешёптываться.

— Что происходит? — склонившись к мужу, шёпотом спросила она.

Торн глянул на жену исподлобья, неприязненно кривя губы. Вьющиеся волосы тёмным облаком окружали его капризное, самоуверенное лицо.

— Происходит мой любимый брат. Сезар всегда любил пышные выходы. Сегодня он в своём репертуаре. Помнишь сцену, что он устроил на нашей свадьбе? Он даже первым танцевал с невестой. Но сегодня лучше бы ему вести себя тихо. Клянусь преисподней, скандалов я не потерплю! А думаю, без скандала не обойдётся. — Торн забросил в рот виноградину. — Он уже несколько дней в лагере и ведёт себя вызывающе, устраивая оргию за оргией. Уже устал выслушивать жалобы. Видишь ту красавицу? Она одна из признанных красавиц Валькары.

Гэитэ бросила взгляд в сторону, указанную мужем.

Женщина была и впрямь хороша собой. Хотя женщина — это громко сказано, скорее — девушка. Мягкие губы, ясный взгляд узких азиатских глаз неожиданно светлого цвета. Их веки казались чуть припухшими. Умное, живое личико. Немного надменное, чуть капризное, но выделяющееся из толпы.

— Твой драгоценный Сезар трахает её ночами напролёт, — с каким-то садистским удовольствием сообщил Торн. — А на рассвете она возвращается к своему мужу, графу Бэльмонту такой измождённой, что сегодня утром наш предполагаемый будущий родственник недвусмысленно намекнул мне на то, что в свете недавнего скандала поведение моего любимого братца не кажется ему благоразумным. Что я мог ему ответить? Нырять в чужие саду и пить из всех фонтанов разом свойственно моему брату. Для него даже кровные узы не являются препятствием, ведь Сезар не постеснялся приударить даже за моей женой?

— Прошу тебя, не начиная снова, — холодно бросила Гаитэ, выпрямляя спину.

Сезар шагал по ковровой дорожке.

Он был в чёрном. Весь с ног до головы облит этим цветом словно ворон. И чёрное удивительно шло к его высокой, сильной, сухопарой фигуре.