– Я… – запнулся Золотарев. – Я думал. О нас, о кочевье. И вот что мне вспомнилось. У нас почти не осталось соли! Та, что мы с Лаской привезли осенью, уже заканчивается.

– Ничего не поделаешь, все хорошее когда-нибудь заканчивается, – пожал плечами лесовик. – Будем коптить мясо, а не солить. Еще можно резать его и сушить. Шкуры коптить дегтярным дымом…

– Ты и сам знаешь, Борода, это не поможет, – покачал головой шаман рода куницы. – Сушеное мясо гниет, стоит ему хоть немного подмокнуть. Непросоленные шкуры покрываются плесенью, копченые припасы в дождливую погоду закисают. Все это не выход.

– Но жили же мы раньше без соли, шаман!

– Мы много без чего жили, Борода, – развел руками Золотарев. – Чего же в этом было хорошего?

– Знамо, что с солью лучше, шаман. Да где же ее взять? К большой реке идти опасно. Либо славяне поймают, либо сами же варяги повяжут. Их на каждой лодке с десяток. Нам столько охотников на берег не выслать! Со славянами же и вдесятером не управиться.

– Не нужно десятерых, Борода, – усмехнулся воин братства. – Хватит меня одного.

– Ты слишком рискуешь, Старый!

– Я шаман. И я первопредок. Простым смертным со мною не управиться, Борода, – похлопал его по плечу чародей. – Собирайте мед и добротные меха. А я испрошу у небесных духов, в какой из дней когда на большой реке появятся солевары. Поедем меняться.

* * *

Лесовики рода куницы хранили мед в берестяных коробах. Не в плетеных из полосок корзинках – а в свернутых из больших листов, сложенных в несколько слоев и склеенных воском, с подшитым из бересты же дном. В таких коробах мед не портился – не горчил, как после кожаных бурдюков, и не впитывался, как в долбленые из осины колоды. После зимы в кочевье оставалось еще пять подобных «бочонков», а сверх того женщины собрали три связки мехов: два сорока лисьих шкурок, и сорок куньих. Как ни хотелось дикаркам наряжаться тепло и красиво – но соль была важнее.

Все это сокровище охотники отнесли на плотик, по-прежнему лежавший на берегу там, где его оставили путники, загрузили и столкнули на воду.

Вниз по речушке, подправляя плывущее по течению немудреное суденышко, отправились только трое: шаман, Борода и Песец. За три дня вниз по реке они легко дошли, практически добежали, до Камы. Дальше все оказалось труднее: в камышах течение путникам больше не помогало, глубины случались совершенно неожиданные, а места для людей на груженом плотике не имелось. Лесовикам пришлось раздеться и плыть рядом, толкая посудину по протокам.

К отмели за зарослями они выбрались почти одновременно с варягами, тянущими свой темный, хорошо просмоленный струг вдоль северного берега.

– Прячьтесь! – скомандовал сородичам шаман, выбрался на бревна, выпрямился во весь рост и замахал руками.

Варяги, заметив человека, быстро свернули бечеву, запрыгнули в лодку и взялись за весла. Вскоре киль заскрипел по песку, одетые в лоснящиеся комбинезоны солевары выпрыгнули за борт, не смутившись глубиной по колено и, дружно навалившись, толкнули баркас немного вперед, дабы течение не снесло его в воду.

– Хорошего вам дня, северяне! – вскинул руку колдун, успевший натянуть на себя только штаны. – И солидной прибыли.

– И тебе хорошего дня, добрый человек! – усмехнулся с носа, вытирая ладони, низкорослый старикан с курчавой рыжей бородкой, продетой в костяные колечки. – Твои пожелания да праотцам в уши! От прибыли мы не откажемся.

– Тебе повезло, варяг! – вскинул подбородок шаман. – Я привез тебе густой луговой мед и лучшую пушнину здешних лесов.

– Вот как? Ладно, давай посмотрим, – протянул руку старикан. Двое варягов подбежали и помогли своему вожаку выбраться на песок. Тот с явным трудом заковылял к плоту на тонких скрюченных ногах.

Ходоком варяг оказался никудышным. Что, впрочем, не было для урожденного корабельщика неразрешимым проклятием – грести по рекам али править рулем ноги не нужны. Вот только жизнь на веслах окончательно изуродовала тело инвалида. Он стал широкоплечим, с высоким мясистым загривком и сильными руками в три ладони толщиной. И вместе с тем – на суше тощие девичьи ножки с очень большим трудом удерживали могучий торс от падения.

– Меха у тебя дрянь, лесовик, – одним взглядом оценил предложение торговец. – Сплошная пересортица. Похоже, выгребали со всех углов, у кого что завалялось. Мед… – Старик поводил ладонью над коробами, опустил руку на крайний, приподнял крышку, попробовал пальцем. – Мед ничего, и вправду цветочный. Где ты его только добыл в здешних чащобах? Пожалуй, мешка соли он стоит.

– Я знаю настоящие цены, солевар, – предупредил Золотарев. – По мешку соли за каждый бочонок, и мешок за куний мех, мешок за лисий.

– Да ты умом тронулся, лесовик, – покачал головой старик. – Отродясь такого мена не случалось! Опять же, мед у тебя в коробах, а не в бочонках. Они втрое меньше!

– Ладно, вдвое, – признал чародей. – Три мешка за мед, два за меха.

– А если я хорошенько дам тебе по голове и заберу все просто так? – внезапно предложил варяг, придерживающий струг около кормы.

– Хорошая мысль, – согласился Золотарев. – Отчего бы не попробовать?

– Остынь, Хмарой, – бросил через плечо старик. – Разве ты не видишь, что именно этого он и добивается? Стоит на берегу один, без оружия и с дорогим товаром. Так и просится в рабский ошейник. Мы его повяжем, он призовет повелителя оборотней – и всю нашу соль лесовики заберут просто так, без обмена. Нас же утопят за разбой.

– Это берега сварожичей, а не оборотней, отец!

– Оборотни быстры, Хмарой, а вступаться за разбойников никто не станет. Даже на своей земле. Разве токмо откуп возьмут. Тебе станет легче, если нашу соль поделят, а не заберут целиком? Скажи, лесовик, ты и вправду меняешь свой товар, или просто ищешь глупцов, каковые попадутся в твою ловушку?

– Мне нужна соль, варяг, – честно признался чародей. – И я не могу стоять здесь бесконечно. Раз уж вы не хотите меня грабить, давайте меняться.

– Два мешка за все. И только потому, что мне обидно вылезти на берег, а потом вернуться на банку вовсе без товара.

– Это очень хороший мед, корабельщик, и ты это знаешь. Четыре.

– А ты знаешь, что твои меха – никчемный мусор. Я заплачу тебе за мед настоящую цену, лесовик. Меха же заберу просто из жалости. Даром. Ты согласен?

– Три мешка за мед, солевар. Меха я тебе дарю, кормчий, в знак своего дружелюбия.

– Грузите! – лаконично закончил торговлю варяг. – Я принимаю твою дружбу, лесовик.

Корабельщики выбросили на песок три мешка из тюленьей кожи, забрали с плотика весь товар, помогли кормчему подняться на борт и столкнули струг на воду. Золотарев оглянулся. Из кустарника на берегу вышли Борода и Песец, перебежали мелководье.

– Три мешка! – восторженно ударил кулаком в ладонь остролицый охотник. – Теперь ее хватит еще на год! Ты молодчина, шаман! Слушай, а скифский котел добыть можешь?