Удары сыпались один за другим, вырывая из меня стоны желания. Хотелось поскорее заполучить его. Чтобы вошел глубоко, грубо, неистово, затмевая все остальные чувства и ощущения. Не понимала, в какой момент пропали зажимы с сосков, но груди будто стало чего-то не хватать, чего-то важного и волнующего. Последний шлепок. Криков нет, только хрипы, и Александр врывается в меня ураганом, что разрушает до последнего сантиметра.

Стон вливается в тишину. Именно так — резко, не останавливаясь, заставляя принять весь без остатка. Стону во весь голос, сжимая пальцами карабины с такой слой, что кажется, металл, поддаваясь, сгибается, изменяя свою форму. Боли уже не хватает. Я нуждаюсь в ней как в спасительной шлюпке. Она возвращает в мир, вынашивая как дите, даруя свободу. Нет, ни ту свободу, которую чувствуешь, покидая родителей, чтобы ворваться в самостоятельную жизнь. Эта свобода легче, острее, проще. Она не несет вместе с собой подавляющую ответственность. Эта свобода рождается от того, что за все отвечает кто-то другой…

Рывки смешиваются, будто и действие всего одно. Скорость запредельная. Губы искусаны, нет-нет, не могу удержать в себе эмоции. Выход. Выход всего один — туда, где рождается что-то новое — порочное и неистовое. Отпускаю себя и лечу. Лечу вместе с ним, достигая желанного пика — взрыва, который разрушает в одночасье абсолютно все миры. Нет сил, нет дыхания, нет жизни — лишь мгновение, после которого меняется все. Милая и нежная Анжелика умерла только что, позволяя появиться на свет Ангелу, чьи крылья навсегда останутся магнетически черными…

Снимает все с меня, высвобождая и даже не предполагая, что уже освободил. Как держится на ногах после такого? Повязка соскальзывает, возвращая возможность видеть. Приглушенный свет кажется самым ярким в мире и слепит глаза, вынуждая моргать. Последние — ремни на запястьях. Расстегнув, нежно целует алые полосы. Эти браслеты обязательно заживут, как и те, что на ногах. Оно того стоило черт возьми! Стоило прыгнуть в бездну, чтобы найти себя.

— Как ты, Ангел? — губы касаются щек и век.

Нежность затапливает — то, что нужно именно сейчас. Так и не разделся. Рукава рубашки закатаны — черт возьми, он такой сексуальный… Поднимает меня на руки. Да, душ это жизненно необходимая вещь. Вижу, насколько устал. Оглаживаю подушечками пальцев маленькие едва заметные морщинки и бессовестно шепчу:

— Я хочу еще…

Анжелика

Просыпалась медленно, будто раздумывая, а надо ли вообще вставать. В надежных собственнических объятиях было тепло и уютно. Сколько часов прошло, прежде чем мы смогли оторваться друг от друга? За толстыми слоями стекла к тому времени уже занимался рассвет. Поздний ужин, а точнее остывший завтрак мы приговорили к смерти быстро, борясь за последний кусочек, будто ни в жизни не видели мясо.

Долго барахтались в постели, перекидываясь ничего не значащими фразами. Впервые видела его таким веселым. Вот что делает с мужчиной секс. Его улыбка сохранится в памяти, как и взгляд, что лепестками плотоядности забирался под кожу. Щекотал, гладил каждый участок, не пропуская ни миллиметра. Растворялась в нем, в бесшабашных ласках, захлебываясь ощущениями. Так и заснули обнаженными — кожа к коже, спиной прижималась к груди, а попкой к паху. Его объятья стали лучшим одеялом, а мерное дыхание, щекотавшее кожу на затылке, лучшей музыкой.

Сейчас смотрела на него с затаенным ожиданием. Изменилось ли что-то в наших отношениях после вчерашнего? Все же такой молодой, особенно сейчас, когда лицо безмятежно, а черты будто мягче. Но одновременно опытный и умудренный жизнью мужчина. Целая пропасть меж нами. Пропасть в один шаг.

— Нашла что-то интересное? — глаз не открывал, но на губах его заиграла улыбка.

Так сложно подстраиваться под его контрасты, но даже сама не знала, какая из его сторон мне нравится больше.

— Ты очень милый, когда спишь. — сообщила заговорщицки, словно страшную тайну.

— А когда не сплю?

— Чертовски сексуальный!

Взвизгнула, когда эта непрошибаемая скала повалила меня на простыни, прижимая весом своего тела.

— Достаточно сексуально? — лаская, прошелся языком по губам.

— Ага… — пискнула, без возможности нормально дышать.

— Что бы ты хотела на завтрак? — вопросил, отстранившись.

Боги, какие глаза. Они видят душу, способны обездвижить или уничтожить. Пронзительный, горячий, острый взгляд.

— Тебя. — ответила правду.

А зачем скрывать? Он открыл во мне грани женственности, чувственности, сексуальности. Даже если мы не будем с ним вместе надолго, я все равно благодарна ему за то, что мой мир перевернулся. Ракушка треснула и превратилась в прах. Пора выползать из нее навстречу жизни.

Он рассмеялся так искренне, по-доброму и, наклонившись, поцеловал кончик носа.

— Мы могли бы сегодня совсем не выбираться из кровати. У меня есть все что нужно — ты, ты и еще раз ты. — нежные слова сопровождались поцелуями.

И почему он все время целует мои веки? Будто знает, что для меня это самые сладкие, самые вкусные прикосновения.

— Но?

— Но мне необходимо поработать. Мы выиграли тендер, Ангел. Вчера выиграли.

— Это замечательно! Поздравляю! А вчера почему не сказал?

— Сказал, но только без слов… Если хочется, могу повторить еще раз для полного усвоения информации…

Соски напряглись, сжимаясь в округлые горошины. Только намек, а мое тело бессовестно сдается без боя, показывая себя во всей красе.

— Ты — искуситель!

— Ты искушаешь. — спускался по животу, очерчивая губами извилистые дорожки.

В этот раз не было грубости, остервенения, жесткости. Александр целовал мое лоно, будто облизывал самую вкусную, но очень хрупкую конфету. Медлительность, нежность — сам наслаждался процессом, доставляя неописуемое, другое удовольствие. Горячий язык скользил по складкам, играл с горошиной, забирался в самое нутро. Время исчезло, растворилось. То сминала руками простыни, то запутывалась пальцами в его волосах. Серые глаза наблюдали за мной неотрывно, а я смотрела на него, впитывая каждую черточку, каждое движение, каждую нескромную ласку. Оргазм не был резким, мощным или неконтролируемым. Отличался от других кардинально. Волна дрожи разливалась по телу, нарастая постепенно, вынуждая издавать протяжные, чувственные стоны, основанные на глубоких вдохах и выдохах.

Его губы блестели, когда приближался ко мне за своей наградой — поцелуем. От него пахло нами — мной и им. Невероятный чарующий аромат. Запах феромонов. Уже не стеснялась ни его, ни себя. Закинул мои ноги себе на плечи, вызывая этим невольную улыбку. Не терпелось, как и мне. Входил осторожно, позволяя стенкам подстроиться, вобрать его член в себя. Размеренные движения — тихие и спокойные. Так, наверное, занимаются любовью. Погружался в самую глубину и выходил почти полностью, задевая выпуклой головкой возбужденные края. Не разрывали контакта — глаза в глаза. Утопала в нем, но не захлебывалась. Остро чего-то не хватало, и я даже знала чего…