«Ладно. Просто смотрите, вот она идет…»

Но тут видео оборвалось, и на синем экране возникли слова: «ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАНА».

«Да ладно! – закричала я. – Какого черта система работает, только когда выставляет меня в дурном свете?»

Комната наполнилась пронзительным хихиканьем: «Она права, Диксон. „Глаза“ в последнее время частенько моргают».

Манекен клоуна ожил и спустился с постамента. Даже стоя на полу, он все еще был очень высоким.

«Ничего необычного, если замешана „Стая“, – сказал Диксон.

«Полагаю, что нет, – согласился клоун и кивнул мне. – Добро пожаловать в мои владения, Джейн Шарлотта. Меня зовут Роберт Мил».

«Я этого не делала, – повторила я. – Меня подставили. Мой брат…»

«Я знаю все о твоем брате. Он уже давно заноза в моей заднице».

«Да, Фил может быть таким. И он злится на меня. И… – я показала на Диксона, – ему я тоже не нравлюсь. Что бы он ни говорил…»

«Знаю, мистер Диксон тебя не любит. Ты и меня не любишь, а, Диксон? – он коснулся нарисованной слезы и надул губы. – Мил тебе совсем немил… Но ведь не дело инквизитору быть ласковым, да?»

«Послушайте, – сказала я, – если я собиралась разыграть нападение, то зачем бы мне делать это так? В смысле, стрелять в себя из пистолета, от которого не смогу избавиться? Какой в этом смысл?»

«Выглядит довольно глупо, – признал Мил. – Но зло иногда так запутанно… Возможно, ты говоришь правду и тебя подставили. Или мы должны поверить в то, что тебя подставили, поэтому довериться тебе и не признавать, что ты работаешь на „Стаю“, – он театрально потер подбородок. – Вот так головоломка… Кто ты – хорошая Джейн или плохая Джейн?»

«Что я должна сделать? Как мне очистить себя?»

«В том-то и вопрос, не так ли? Твой брат очень талантлив в манипулировании восприятием. Поэтому „Стая“ так высоко его ценит. Если он решил испортить твою репутацию, ту, какая есть, то, возможно, ты ничего не сможешь сделать, – он вздохнул и покачал головой. – Зло… Коварное, коварное зло… Знаешь, однажды я едва не стал злым…»

«Потрясно, – сказала я. – Но вернемся ко мне…»

«Это случилось, когда я был моложе. Я вырос в пустыне, недалеко отсюда. Грубый и суровый отец, страдающая мать… Ну, не буду утомлять тебя подробностями. Как говорится, у меня были проблемы. И когда я наконец сбежал в Беркли, то ушел в отрыв».

«Вы были в Беркли?»

«Что, тебя бы сильней проняло, будь я из Йеля?»

«А какая, – сама не могла поверить, что спрашиваю об этом, – какая у тебя была специализация?»

«Изобразительное искусство. Драма. Еще несколько. Правда, думаю, справедливо будет сказать, что в те годы я по большей части искал новые испытания для своей печени. И шалости. Я был веселым проказником в Беркли… Потом, в середине выпускного года – уже третьего выпускного года на моем счету, – мои родители погибли в автокатастрофе. Они оставили мне много денег, ранчо и семьсот акров земли. Земля в основном заросла, но дом был хорош. Поэтому я вернулся. Были какие-то смутные замыслы использовать землю для перформансов или, может быть, для инсталляций – построить собственный Стоунхендж на самом дальнем конце участка, ставить ритуалы друидов, но, прежде чем это смогло во что-то вылиться, меня отвлекла мысль о новой шалости.

Мой лучший друг по колледжу любил рассказывать истории о том, как его похищали инопланетяне. Ты можешь подумать, что образованные люди над этим посмеялись бы, но он был так убедителен, что порой заставлял их не только поверить, но и задуматься, не похищали ли их самих.

Однажды ночью на ранчо я задался вопросом: смогу ли сделать следующий шаг – построить несколько замкнутых павильонов, которые изнутри будут выглядеть, словно корабль инопланетян? Отважусь ли отправиться и найти людей – попавших в беду автомобилистов или просто пьяниц, которые слишком много приняли, – как-нибудь их вырубить, привезти и засунуть туда. И что-то с ними сделать.

Конечно, это была порочная идея. Злая, если зайти достаточно далеко. Я пытался придумать, как сделать ее не такой порочной… Что, если проделывать это только с плохими людьми? Убийцами, ворами, с теми, кто заслуживает того, чтобы их хорошенько напугали. Но неизбежно мои фантазии обращались и к людям другого сорта… Скажем, красивая девушка, у ее машины спустило колесо на проселочной дороге, а в небе мелькали странные огни. Вот она приходит в себя на космическом корабле, и она не одна. Рядом с ней человек – похищенный парень, студент, такой же напуганный, как она, они вместе исследуют корабль и смотрят, что из этого выйдет…»

«А те твои проблемы, – поинтересовалась я, – случайно не были сексуального характера?»

«Некоторые из них, – усмехнулся Мил. – Слышал, у тебя у самой есть похожие… В любом случае я решил, что, хотя, конечно, и не смогу пойти на такую шутку, но от постройки корабля, по крайней мере, никакого вреда не будет. Я назвал его своей муравьиной фермой, поскольку речь шла о том, чтобы поместить в нее живые существа и наблюдать за ними. А еще потому, что, скажем честно, это была очень мальчишеская игрушка.

Итак, я построил космический корабль, а потом – так как пока не был готов признать, что реально собираюсь его использовать, – несколько других муравьиных ферм: ядерный бункер, крыло смертников. И самый сложный из всех – этаж викторианского отеля без единого выхода.

Все это отняло много времени, большую часть которого я был совершенно один. А когда ты остаешься надолго без человеческого общества, особенно если ты часто пьян, то привычные моральные запреты начинают терять свою силу. Не то чтобы ты отвергаешь концепцию зла, но начинаешь находить его нормальным, даже привлекательным. Увязаешь в нем, игнорируешь последствия и концентрируешься на забавных моментах.

Но оказалось, я был не так одинок, как сам думал. С внешним миром я соприкасался только через город Колмен, куда ездил за припасами. Покупал разные вещи, платил наличными, а сдачу кидал в банки на полке в мастерской, где проектировал муравьиные фермы. В одной из банок лежала долларовая купюра, которая была… особенной. Пирамида на обороте наблюдала за тем, что я задумал. Организация знала обо мне. И это могло закончиться тихой смертью от инфаркта или инсульта, если бы молодой оперативник „Затрат-Выгод“, назначенный на мое дело – Боб Верн – не имел довольно… прогрессивных идей о разнице между мыслью и делом. Кроме того, агент „Паноптикума“, который первым меня обнаружил – Боб Мудр – ну, этот не был так нерешителен, когда речь заходила о смерти, но он посчитал, что мои муравьиные фермы могут оказаться полезными для сбора информации.

Так что меня не убили. Решили изучать. Построили муравьиную ферму вокруг моих муравьиных ферм. Город Колмен просто выкупили. Это не так сложно, как можно подумать. Он был… Как назывался тот город, в котором ты провела детство? Маленькая Сиеста?»

«Сиеста Корта», – ответила я.

«Точно, – сказал Мил. – По сравнению с Колменом, Сиеста Корта – мегаполис. А там всего лишь салун, бензоколонка да почта. Организация выкупила его и привезла своих людей. В тот вечер, когда я наконец нашел муравья для своей фермы, меня уже ждали.