Затем она выяснила, что резиденция его находилась в Ко­ролевской больнице. Это оказалось для нее не сюрпризом, а скорее подтверждением, что гибель этого доктора как-то связана с Уайтчепелом. Ответы на все ее вопросы должны бы­ли находиться за этими стенами.

Доев каштаны, она скомкала кулек и сунула его в карман. Медный рукав plures ornamentum[8] под ее плащом наконец нагрелся. То, что она снова взяла на улицы Лондона свое лю­бимое оружие, было настоящей изюминкой всего вечера, своего рода вишенкой на верхушке праздничного торта. Эта хитрая штуковина стоила ей нескольких часов, проведенных в обществе Аксельрода, наименее занудного из двух «же­стянщиков» отдела научных исследований и разработок. Ее жертва была щедро компенсирована тем, что эта штука все-таки попала к ней в руки. Точнее, наоборот: ее рука попала в эту штуку. Plures ornamentum был последней привилегией, которую ей удалось выжать из министерских изобретателей, прежде чем она отправилась в Антарктиду, — но перед самым отъездом она решила не брать его с собой. По той простой причине, что явно не стоило заключать свою руку в медь на морозе.

К счастью, «жестянщики» по части отчетности и оформле­ния бумаг находились далеко не на высоте.

Она согнула пальцы — перчатка двигалась плавно, без рывков; та часть Элизы, которая жаждала крови, очень наде­ялась, что неуловимая убийца появится вновь. «На этот раз все будет совершенно по-другому», — самодовольно подума­ла она. Элиза повернула запястье и сжала растопыренные пальцы в кулак; шестеренки внутри механизма послушно за­жужжали. В ушах тихо стучал пульс, как это бывало с ней, ког­да она преследовала врага империи по улицам города или за­нималась любовью с иностранным тайным агентом в финале операции. Сегодня вечером Элиза Д. Браун наконец верну­лась туда, где ей положено было находиться.

И пусть Букс занимается своим архивом сам. Настоящая жизнь — здесь.

Элизу настолько переполняла эйфория, что она едва не про­пустила группу мужчин, показавшихся из-за угла больницы. Они прошли не через главный общественный вход, предна­значенный для посетителей и сиделок. Эти люди были либо привратниками, либо санитарами Королевской больницы — медицинским эквивалентом младшего рабочего персонала.

Они шумно двинулись вверх по улице, громко хохоча и ра­дуясь окончанию работы, а Элиза следовала за ними на не­большом расстоянии. Она могла бы отказаться от своей бое­вой перчатки, могла, продолжая играть роль журналистки, взять интервью у докторов, работавших со Смитом, могла услышать, что им его не хватает и что они до сих пор не могут понять, как такая напасть свалилась на его светлую душу.

Именно так и поступили бы все эти люди — спрятали бы истинные чувства за хорошими манерами.

Если вы хотите узнать о человеке правду, нужно спросить о нем у его подчиненных — особенно у рабочего класса. Уж они вам расскажут, что они думают о нем на самом деле, независи­мо от того, сегодня ли его взорвали на Чаринг-Кросс или нет.

Миновав три улицы, компания скрылась в небольшом пабе на углу. Элиза немного подождала снаружи, обратив внимание на название — «Клятва лжеца». Она дала работягам немного времени, чтобы они успели прихлебнуть свое пиво и устроить­ся среди приятелей. Наряд ее сегодня вечером был неброским, посему она не боялась, что ее примут за уличную девку. Но да­же при этом ощущение затянутой в медный панцирь руки, при­жимавшейся к выданному в министерстве корсету, постоянно напоминало ей, насколько опасной может быть для безоруж­ной женщины прогулка по улицам Уайтчепела.

А для женщины, вооруженной так, как она, вечер здесь ста­новился приглашением к поиску приключений на свою голову.

Толкнув дубовую дверь, Элиза вошла в «Клятву лжеца». Как и в большинстве небольших пабов для рабочего класса в этой части Лондона, народу здесь было полно. Запах табака и спиртного унес ее в воспоминания детства, и на какое-то мгновение Элизе показалось, что стоит ей повернуть голову, и она увидит свою маму, двигающую по барной стойке круж­ки с пивом. Однако, когда она взглянула на бар, мамы там не оказалось. А вот от того, что она увидела там на самом де­ле, у нее буквально округлились глаза. Как же ей нравились всякие чудеса техники!

Лорд Мак-Тай, изобретатель-аристократ из Северной Шот­ландии, сконструировал бар «Комбомбула» и эксцентричным жестом филантропа подарил его пабам для рабочего класса всей страны. Его поступок можно объяснить тем, что он — будучи сумасшедшим, как Мартовский Заяц, — был еще без­умно галантным. «Нельзя допускать, чтобы женщин лапали пьяные посетители!» — не раз заявлял он заплетающимся языком в своем любимом пабе в Эдинбурге.

Сияющий автоматический бар из блестящей меди и дерева, вероятно, и следовало винить в том, что это небольшое поме­щение было забито до отказа, но даже Элиза не могла не отме­тить его изящество, красоту и абсолютную новизну. Немного поработав локтями, она сумела подобраться к этой хитрой шту­ке поближе. При более близком рассмотрении оказалось, что бар был разделен на секторы, а в полированную медную поверхность вставили меню. Элиза понимающе закивала головой, оценив ши­рокий выбор напитков, которые предлагались в «Клятве лже­ца». Теперь ей стало понятно, почему это место настолько пе­реполнено: механический бармен оказался настоящим шоу.

Она бросила монету в ближайшую прорезь и, нажав соот­ветствующую кнопку, заказала себе пинту горького пива; да­же сквозь гул толпы было слышно, как внутри завертелись шестеренки. Для развлечения клиента, ожидающего свой на­питок, была выбрана довольно странная мелодия — «Вперед, христово воинство», — еще одно наглядное подтверждение ненормальности Мак-Тая. Однако на песню, казалось, никто вообще не обратил внимания, не говоря о том, чтобы ее под­хватить. Настоящей музыкой этого заведения были хохот, ве­селье и дружеская беседа. Это было место, куда покутить и пе­рекусить приходил рабочий класс города.

Из-за задней стенки бара выскочила пара механических рук, отделившись от полудюжины других таких же, причем столь резко, что Элиза вздрогнула. Искусственные медные пальцы схватились за ручку крана и плавно надавили на нее с той точ­ностью движений, какой обладает только опытный бармен, в то время как вторая рука держала под краном наклоненную кружку, медленно выравнивая ее по мере наполнения.

Элиза оценивающе оглядела бар и то, как в нем распреде­лялась публика. У «Комбомбулы» толпились мужчины, как, впрочем, и везде. У дальней стены, болтая друг с другом, де­монстрировали свои ноги женщины.

Она улыбнулась, потому что, когда кружка наполнилась, та рука, которая давила на кран, извлекла из своего металличе­ского скелета длинную линейку и провела ею по краю кружки, удалив с нее лишнюю пену. Опытный бармен сделал бы это плавно и аккуратно. Но поскольку это было одно из изобрете­ний Мак-Тая, линейка зацепилась за край кружки и швырнула пену на посетителей, которые при этом даже не вздрогнули. Один рабочий просто вытер щеку и продолжил беседу со свои­ми приятелями, тогда как второй облизнул попавшую на него пену, одобрительно кивнул и отправился заказать себе тако­го же пива.