Быстро раздеваясь, он не отрывал от Морейн взгляда. У нее была стройная фигурка с упругой девичьей грудью прекрасной формы и красивыми округлыми бедрами. Она была мягкой во всех местах, которые должны быть мягкими у девушки, ее нежно-розового цвета соски были приглашающе напряжены, безупречно чистая золотистого оттенка кожа была именно такой, какой он видел ее в своих снах. Между ее поразительно длинными прекрасной формы ногами было заостренное гнездышко темных завитков, указывающее путь в рай. Торманд едва удержался от того, чтобы не поднять ее ноги, закинуть их себе на плечи и не поцеловать это сладкое место, но он сдержался, поскольку знал, что она впервые вступала в интимные отношения с мужчиной и он должен двигаться медленно.

Он видел, с каким интересом она изучает его тело, и, уловив одобрение в ее взгляде, испытал прямо-таки мальчишескую гордость. Затем взгляд Морейн остановился на его застывшем во всей красе мужском естестве. Ее взгляд стал удивленным, даже несколько испуганным, внезапно лишившись теплоты и интереса. Не мешкая ни секунды, Торманд поцеловал ее и заключил в объятия. Всем своим телом он ощутил ее теплую нежную кожу, и это ощущение заставило его задрожать, словно неопытного юнца, это должно было встревожить его, но мысли ушли, уступив место наслаждению. Морейн негромко охнула от удовольствия, когда рука Торманда, скользнув по нежной шее, погладила ее грудь. Пока он не коснулся пальцем напряженного соска, она и представить не могла, что они могут жаждать ласки сильнее, чем уже жаждали, но теперь они, казалось, вот-вот взорвутся от желания, которое стало настолько глубоким и мощным, что Морейн пришлось прикусить губу, чтобы заглушить рвущийся наружу вскрик боли и удовольствия. Мгновение спустя он завладел второй ее грудью, поглаживая и мягко пощипывая сосок своими длинными умелыми пальцами и покрывая поцелуями тонкую бархатистую кожу.

Морейн изогнулась под его прикосновением, желая большего, но не зная, как попросить об этом, более того, она даже не осознавала, что такое это «большее». Затем он захватил ноющий, разбухший сосок во влажную теплоту своего рта, и она поняла, что ей необходимо.

Неконтролируемое, почти дикое желание охватило Морейн. Она старалась прильнуть к Торманду всем своим разгоряченным телом, пыталась слиться с ним, поглаживая своими жадными руками его спину и бедра. Его мужское начало, напряженное и горячее, все настойчивее касалось ее тайных складок, и вскоре она и там ощутила эту завораживающую сладкую истому. Неожиданно его рука скользнула вниз. Морейн вздрогнула, слегка шокированная таким глубоко интимным прикосновением, но ее шок быстро утонул в волнах восторга, пришедшего с его лаской. Когда умелые пальцы проникли внутрь, Морейн отбросила последние остатки уже никому не нужной стыдливости, поскольку все, что он делал, утоляло сжигающее ее желание. Торманд застонал, ощутив влажное тепло, окутавшее его палец, и понял, что не может больше терпеть. Каждый возглас удовольствия, издаваемый Морейн, каждое приглашающее движение ее распаленного страстью тела истончало его волю и возможность контролировать себя. Он понимал, что если сейчас же не овладеет ею, то легко прольет свое семя прямо на простыню, а этой неловкости ему хотелось избежать. Освободив руку из жаркого плена, он устроился между ее бедрами и начал осторожно входить в нее, стараясь двигаться осторожно и неторопливо, то есть так, как, по его разумению, ей того хотелось.

Когда Морейн почувствовала, что нечто более крупное начало проталкиваться внутрь ее, она напряглась, хотя и не хотела этого делать. Внезапно в ее голову полезли рассказы женщин об ужасах первой близости. К тому же, не раз помогая роженицам, она и от них наслушалась всякого. Здравый смысл подсказывал ей, что в плотской любви не должно быть ничего ужасного, в противном случае женщины не решались бы вновь и вновь предаваться ей. Однако когда Морейн почувствовала, как Торманд растягивает ее, подготавливая вторжение, страх охватил ее, напрочь заглушив голос разума.

— Потерпи, моя милая Морейн, — зашептал Торманд, почувствовав ее напряжение. — Потерпи, моя дорогая, и поцелуй меня. Думай только о том, как хорошо нам вместе.

Она последовала совету и, окунувшись в его поцелуй, быстро забыла о своих страхах.

— А теперь обними меня своими прекрасными ножками. Да-да, именно так. Так я и думал. Это будет твой первый раз с мужчиной.

В его голосе прозвучала некая нотка, которая, пробившись сквозь туман желания, застилающий ее разум, почему-то заставила ее улыбнуться. Мужская гордость, может, даже легкое довольство собой звучало в его голосе — так звучит голос победителя, подумала Морейн и снова улыбнулась. Она вдруг представила Торманда в образе петуха, с напыщенным и самодовольным видом разгуливающего среди кур. Впрочем, все ее глупые мысли улетучились, когда вдруг мощная плоть Торманда резко протолкнулась в ее лоно и резкая боль, как ведро ледяной воды, охладила жар, бушующий в крови Морейн.

— Ш-ш-ш, любимая, — прошептал он, обхватывая ее губы своими губами, когда ока вскрикнула от боли. — Это сейчас пройдет.

— Откуда ты можешь это знать? — спросила она, озабоченная жгучей болью и в то же время очарованная тем, как слились их тела. — У тебя было много девственниц?

Меньше всего Торманду хотелось теперь, когда он наконец вошел в лоно женщины, которую желал, как ему казалось, долгие годы, говорить о тех женщинах, которых он знал в той далекой, прошлой жизни. Но он вспомнил свою клятву быть честным с ней, какие бы неудобства ему это ни причиняло. Он знал, что это единственный способ завоевать доверие Морейн, а ее доверие очень много для него значит, признался себе Торманд. Казалось, какое еще доверие можно завоевывать, если вот они, лежат в одной постели и их обнаженные тела слились в одно целое. Но Торманд понимал, что любовная страсть вполне может отбросить любые сомнения и тревоги, пусть и на время.

— Нет, — ответил он, нежно поглаживая ее тело, пытаясь восстановить желание, которое подогревало его, до того как он лишил ее невинности. — Я никогда прежде не лишал женщину невинности. Ты у меня первая.

Морейн страшно хотелось спросить его, почему же он вдруг нарушил свои правила, но пелена желания вновь застила ей разум. Его поцелуи и ласки вновь разбудили в ее теле дикую необузданность, и она снова прильнула к нему в страстном порыве. Она знала, что он может дать ей то, чего так требовало ее тело. Когда он отстранился, Морейн протестующее вскрикнула, и Торманд снова вошел в нее. Она принимала его со стонами восторга, это было то, в чем она нуждалась. Это было то, что обещали ей сны.

Не желая вновь причинить ей боль, Торманд старался, чтобы его движения были мягкими и неторопливыми, но действия Морейн были совершенно иными. Она прижалась к нему и начала отвечать на его толчки, встречая их с жадностью, которой он не мог сопротивляться. Издав рычащий стон, он подчинился своему желанию и повел их обоих к освобождению, не думая больше о том, как болезненно-чувствительна она может быть после прорыва. Когда она вдруг замерла в напряжении, а ее внутренний жар начал ритмично сжимать его плоть, Торманд, войдя в нее последний раз, вскрикнул, сраженный силой своего выхода. Смешок, который вырвался у него, когда собственное освобождение прорвалось сквозь нее, и она забарабанила пятками по его спине, стал выражением чистого ликования. То, как жадно ее тело приняло его семя, освободило его от всех мыслей и лишило силы, и, содрогнувшись в последний раз, он буквально рухнул на Морейн. Остатков разума ему хватило лишь на то, чтобы слегка сдвинуться в сторону, дабы не раздавить ее.