После чего следом за Махно Щусь вошёл в хату. Через полчаса за столом уже сидели все самые видные командиры махновской армии – Виктор Белаш, Лука Бондарь, Маруся Никифорова, Феодосий Щусь, Яков Домашенко, а также Арон Давидович Канторович, он же Барон. Махно стоял, нависая над расстеленной на столе картой.

– Ну шо, товарищи, примерное положение наше я обрисовал. Куда ни кинь, везде клин… Наше отчаянное положение мотивируется тем, шо большевики не предоставили нам боеприпасы, хотя и клятвенно обещали. Тогда нас сильно потрепал генерал Шкуро. Вы знаете, шо я ответил Троцкому на его телеграммы.

– Да уж, батька, все в курсе, до сих пор хлопцы промеж себя смеются, когда вспоминают, – прогудел массивный Лука Бондарь.

– Так вот, ответить-то я ответил, но патронов у нас нет, артиллерии тоже нет – вся осталась у Красной армии. А одними тачанками да пулемётами мы Деникина не удержим.

– Зато легко будет по лесам рассыпаться, переждать, пока основные силы белых пройдут. А потом начнём их тылы громить, – звонкий голос Маруси Никифоровой, как всегда, содержал в себе массу оптимизма.

Все заулыбались.

– Ты, Маруся, погоди за тактику говорить, мы ещё стратегию не разобрали… – Махно рукой остановил готовое сорваться с уст девушки возражение. – Так вот, други мои, перед вами говорил я с Будановым и отправил его к большевикам. Тихо-тихо, погодите шуметь. Авраам будет пробираться в Полтаву, там запишется в Красную армию, будет нашими глазами и ушами. Ну и при случае, если карта ляжет, переговорит от моего имени с командармом Егоровым. Я с ним встречался, он толковый мужик, поддерживал меня, Дыбенко этого приструнил.

Махно сделал паузу, видимо, неприятные воспоминания на минуту сбили его с мысли. Но, дернув щекой, батька вернулся к своей речи.

– Нам надо с большевиками замириться, потому что на горизонте нашей подпольной жизни всплыли новые условия, снова прервавшие все наши начинания. Если мы сейчас начнём нашу анархистско-революционную работу в частях Красной армии, то многие солдаты, которые из крестьян и симпатизирующие нам, перейдут на нашу сторону, как это уже бывало не раз. А у нас сейчас сами знаете, какая нехватка бойцов. Нам надо идти к крестьянской молодёжи и вовлекать её в нашу революционную борьбу. Но эту молодёжь надо ещё обучать, а красноармейцы – это уже опытные солдаты, и такие нам очень нужны. Поэтому первым делом ты, товарищ Белаш, тоже перейдёшь на нелегальное положение и будешь внедряться в Красную армию. Твоя задача – подготовить восстание и убедить красноармейцев перейти на нашу сторону. Если Буданов будет под Полтавой, то ты сразу направляйся под Киев.

– Добре, Нестор Иванович, я там свяжусь с анархистами из нашей организации, и они с тобой будут поддерживать контакт.

Махно повернулся к Марусе.

– А ты, Маруся, наоборот, отправляешься к белым, в Крым. Твоя задача – создавать полевые террористические группы, которые должны стать основной силой анархической борьбы. Я думаю, шо рано или поздно нам придётся действовать и там, но если здесь, на Украине, население в целом поддерживает наше движение, то в Крыму после того, как сначала чекисты, а теперь и белые офицеры уничтожили всех известных анархистов, надо начинать всё сначала. К тому же мы не можем опираться на большевистское подполье, а получается, должны быть вдвойне осторожны.

– Сделаю, батька, – ответила девушка.

Махно продолжил:

– А теперь – самый главный вопрос. Вопрос с атаманом Григорьевым.

Но в этот момент в дверь кто-то сильно постучал.

– Какие черти там стукают? Я ж сказал – батька совет будет держать! – Барон встал из-за стола, сделав жест рукой, мол, я сейчас разберусь, вышел из хаты.

Канторович, выйдя на крыльцо, стал отчитывать молодого махновца, который постучал в дверь.

– Ты, Петро, шо, совсем уже, макитра твоя дырявая, не разбираешь, куда тебе можно лезть, а куда нельзя? Батька совет держит, думу думает, а ты тут со своим свинячьим вопросом лезешь. Шо, не можете без батьки решить, надо в штаб ломиться?

– Так это, Арон Давидович, все ж командиры наши в штабе, спросить некого, а тут двое прискакали и говорят – до батьки есть срочное донесение.

– Подождали бы, авось не протухло б их донесение! Срочное оно, гляди! Где те доносчики, показывай!

И Канторович пошёл вслед за махновцев к воротам. Но как только он подошёл ближе и увидел двоих всадников на лошадях, которых под уздцы держали ещё двое махновцев, на его лице расплылась довольная улыбка.

– Так-так, кого я вижу. Лёва, ты ли это? Какими судьбами в наших краях!

Зиньковский легко соскочил со своего коня, подошёл к Канторовичу и обнял его.

– Рад видеть тебя, Барон, в добром здравии. Помнишь меня, старый ты чёрт.

– Ваш организм, Лёва, трудно забыть. Тем более после каторги. А шо вы творили после революции, так то отдельный разговор. С чем пожаловал к батьке? И кто тот юноша, шо с тобой пожаловал? О, да я вроде и его знаю…

Канторович подошёл ближе и, глядя на Сергея снизу вверх, пробормотал:

– И с вами, молодой человек, мне тоже довелось сидеть у в одной камере. Правда, недолго, но запомнил я вас тоже очень даже неплохо. Только тогда вас вроде было двое.

Он обернулся к Зиньковскому и положил ему руку на плечо:

– Можешь представить себе, Лёва, шо этот юный отрок вытворял в арестантских ротах Екатеринослава. Вернее, они вдвоём с братом вытворяли. Такого я до тех пор не видел и не думал, шо такое возможно. Этот мальчик таки очень и очень подвижный. Такой подвижный, шо Мирона Глыбу одним ударом отправил на пол отдохнуть.

Зиньковский с недоверием посмотрел на Сергея.

– Та ты шо! Не, я видел, как хлопец этот ногами и руками махать горазд, но чтобы Глыбу уронить – это надо сильно постараться…

– Этот юноша старательный, поверь мине. Но об том мы поговорим потом. С чем пожаловал к батьке?

Зиньковский показал пальцем на Сергея:

– Скорее не я, скорее вот он пожаловал. Доложи батьке, Барон, дело срочное. Малой знает большевика, который командует у красных всем Южным фронтом. И услышал его разговор с другим начальником…

– Я слышал разговор с Каменевым Львом Борисовичем. Это заместитель Троцкого. Так вот, этот разговор касался батьки Махно. Это очень важно, – вмешался в разговор Сергей и тоже слез с коня.

Канторович покачал головой:

– Ну, я батьке передам. Но захочет ли он слушать какого-то непонятного юношу… Ладно, идите во двор, я сейчас схожу в штаб, передам батьке.

Он поднялся на крыльцо и зашел в хату. Сергей вслед за Зиньковским зашёл во двор. Лёва присел на крыльцо, а Сергей стал разминаться, потому что хотя он и занимался конным спортом, однако он никогда не скакал восемь часов подряд практически без передышки. Спину ломило, задница горела огнём, ноги затекли. Поэтому он стал выполнять простейший комплекс гимнастики ушу.