И вот внезапно генерал получил такое проявление Божьей милости, о котором он и мечтать не мог. Много раз Антон Иванович, даже скорее по привычке, нежели искренне веруя, молился Господу о даровании победы русскому оружию. А ещё – о том, чтобы, наконец, прекратилась смута в России, чтобы народ осознал, в какую пропасть толкнули его эти революционеры и куда катится страна. Молился – и не верил. И вот, оказалось, зря.

Ведь ничем иным, как милостью Божьей, не мог генерал объяснить появление этого странного юноши, который обладает таким удивительным даром – предвидеть грядущее. Не может обыкновенный человек быть пророком, причём пророчества которого точно сбываются. И не мог этот гимназист так скрупулёзно описывать диспозиции войск, планы сражений, стратегию и тактику целых армий. И не просто армий – Александр описал его, Деникина, планы и решения. Причём те решения, которые только зрели в его голове, которыми он не решался поделиться даже с ближайшими соратниками. Вот, к примеру, барон Врангель выступил против его Московской директивы. Нет, не совсем так – он высказал своё мнение, мол, надо вначале с казаками донскими все вопросы решить, да в тылах порядок навести. А потом и на столицу идти.

И что удивительно – Юрьевский, поддержав план похода на Москву, одобрительно высказался о выступлении Врангеля. И очень быстро убедил Деникина, что спешить действительно не следует. А потом рассказал ему о том, что и так давно было в его голове. Как будто мысли его прочитал. И прав этот юноша, тысячу раз прав. Лучше потерять пару месяцев, нежели потом потерять всё. На кону – судьба России!

Нет, конечно, можно было бы отбросить всё то, о чём рассказал ему этот Юрьевский, просто вот взять – и забыть. Но от таких сообщений трудно отмахнуться. Как неизвестно откуда взявшийся юноша мог узнать о письме Колчака? О Юдениче? Наконец, о золотом запасе Российской империи? Если золото действительно попадёт к большевикам – это конец! И судьба адмирала Колчака – это просто в голове не укладывается! Конечно, сейчас у Верховного правителя дела идут не лучшим образом, красные наступают, но чтобы вот так…

Но с адмиралом надо будет решать вопрос позже, Александр прав – время ещё есть. А вот с Южным фронтом надо разбираться сейчас. И поскольку барон Врангель прав, то пусть и берёт Астрахань, пусть идёт на соединение с Колчаком. Раз уж донские казачки не хотят никуда уходить, то надо предоставить им возможность восстанавливать нормальную власть на территории от Дона до Волги. А то распоясались что-то всякие там атаманы. И мужички озоровать начали.

Кстати, с Махно вопрос далеко не второстепенный, его нужно решать срочно. Нельзя отрывать от наступления целых восемь дивизий, к сожалению, в добровольческих армиях всё меньше и меньше добровольцев. К этому бандиту охотно идут, а в Белое движение – как-то не очень… Надо объявлять мобилизацию на освобождённых территориях. Но крестьяне воевать не хотят, им что белые, что красные – всё едино. И поскольку мотивировать их очень сложно, то и воевать они будут так себе. А гнать их, как скот, на пулемёты – так кампанию не выиграть. Значит, надо сделать так, чтобы они дрались с красными не на жизнь, а на смерть. А за что? Вот и возникает тот самый пресловутый вопрос земли.

Антон Иванович подошёл к столу и ещё раз стал читать написанный им текст…

…Яков Слащёв страдал. Он лежал на диване и сквозь зубы шипел от невыносимой боли. Вчера он целый день провёл в седле, мотался по всему фронту от Коломака до Карловки: Деникин послал его с инспекцией на фронт и теперь ждал подробный отчёт. После всего того, что рассказал командующему этот Сашка Юрьевский, он, Яков Слащёв, полностью и безоговорочно ему поверил. Поверил, наконец, в то, что Белое движение может увенчаться успехом. В конце концов, ему, Слащёву, по большому счёту наплевать, белые или красные, большевизм или самодержавие – лишь бы была эта самая Держава. Негоже России превращаться в какого-то просителя и идти, как собачонка, на поводу у этих англичашек и французиков. За что проливали кровь русские солдаты в мировой войне? За кого воевал он, Яков Слащёв, за какие такие коврижки получил свои пять ранений и две контузии? За то, чтобы эти союзнички теперь пришли на русскую землю и указывали, как русским лучше истреблять русских?

Чёрт, вот и допрыгался, доскакался… Снова старые раны. В феврале этого года пуля некстати прилетела, месяц провалялся в лазарете, а потом надо было воевать… Крым, опять же, брать. Теперь вот снова приступ… Чтобы уменьшить невыносимую боль от последнего ранения, которое не заживало более полугода, он и начал колоть себе обезболивающее – морфий, потом пристрастился к марафету… И вот теперь марафета нет, морфий кончился, сейчас и он кончится здесь…

– Милый, вот, я уже вернулась, я достала, сейчас, милый, сейчас укол сделаю…

В комнату влетела его Нина, его ангел-спаситель. Сейчас, сейчас будет лучше.

– Ниночка, ангел мой… – только и смог прошептать Слащёв.

После укола наступило облегчение. Яков лежал на спине и смаковал каждую минуту без боли. Как это хорошо – просто лежать и просто дышать.

– Яша, тебе бы вылечиться надо окончательно. Отлежаться. Ну куда ты мотаешься всё время? Из Крыма примчался в Екатеринослав, потом – в Харьков, потом – на позиции… Не бережёшь ты себя. Ну хоть бы на автомобиле поехал… – Нина сидела рядом и гладила Слащёва по голове.

– Нинок, не узнаю тебя. Ты прямо как мама моя, честное слово. Некогда отлёживаться, ты видишь, какая круговерть заворачивается? Где Юрьевский?

– Был в ставке у Деникина, но обещал тебя навестить. Он всё знает про…

Нина замолчала и красноречиво указала взглядом на шприц и ампулы. Слащёв недовольно поморщился.

– Ладно тебе. Делу это не мешает, наоборот – помогает мне держаться. Да и в голове наступает полная ясность. Вот разобьём красных – обещаю, сразу лягу в клинику. Чтобы до конца, чтобы вылечиться.

Нина вздохнула.

– Я всё понимаю, Яша. Но смотри, как бы тебя не затянуло. Ты порой себя просто не контролируешь. Ты бы нашему полковому врачу показался, милый. Может, какие порошки надо попить… Я схожу, узнаю, когда он тебя примет…

Нина пошла к двери. Слащёв не успел ответить – дверь открылась, и на пороге возник Саша Юрьевский. Он быстрым взглядом окинул комнату.

– Как дела, ваше высокопревосходительство? Снова старые раны? Мужайтесь, генерал, заграница нам поможет! Я дам вам парабеллум… Шучу-шучу, надеяться пока нам нужно только на себя. А главнокомандующий очень надеется на нас.

Саша стремительно ворвался в небольшую квартирку и, казалось, всю её заполнил собой. Он в волнении ходил туда-сюда по комнате и увлечённо говорил. Нина, постояв у двери немного и поняв, что нужно оставить мужчин, тихонько вышла за дверь.

– Ну что, Яков Александрович, Антон Иванович со мной согласился. Ну, конечно, и мнение Врангеля с Сидориным сыграло свою роль. А так все остались при своих козырях – Врангель с Эрдели идут на Астрахань, после взятия которой будут двигаться на восток на соединение с уральскими казаками. Донские казачки на Москву не очень охотно пошли бы, а вот своим братьям-казакам запросто захотят помочь. Сверхзадача – ликвидировать восточный выступ точно так же, как и на юго-западе. То есть если мы возьмём Киев, то левое крыло Южного фронта выравняется. Хорошо бы то же самое сделать и на юго-востоке.