как это делают умные туалеты в Японии, и он проснется уже за столом, умытым, одетым, отдохнувшим и в прекрасном расположении духа.

Прямо передо мной выстреливает фонтан из крошечных рыб, за ними устремляются более крупные особи, за ними – еще более крупные, а потом вся эта братия плюхается обратно в воду, устраивая серебристо-сине-желтую феерию, – и все затихает.

Что-то произойдет. Мы не знаем что, но оно перевернет наш мир.

А после мы будем рассуждать о том, что это в принципе было очевидно.

Что, конечно же, далеко от правды. 

* * *

Вернувшись в Лондон, я договариваюсь о второй встрече с Нассимом Талебом. А первую убираю на задворки своего разума.

Я пытаюсь понять личность Талеба. Его называют одним из самых влиятельных мыслителей современности.

Он действительно умеет мыслить, этот парень.

Жаль, что я этого не умею. Как бы мне хотелось… О нет, только не сейчас.

Талеб родился в Ливане, но получил образование в Париже – по-моему, в Сорбонне. Потом окончил Уортонскую школу бизнеса при Университете Пенсильвании, в свое время там учились Уоррен Баффет и Дональд Трамп. Баффет был слишком умным для университета, и я думаю, что Талеб тоже. Разговаривая с ним, вы видите, что его ум быстро выходит за рамки предмета обсуждения. Иногда, когда он что-нибудь объясняет, его правая рука чертит в воздухе графики, то есть его мозг способен одновременно и поддерживать беседу, и заниматься математикой, прикидывая цифры и изображая их в виде графиков.

Он вырос на окраине Бейрута в 1970-е годы. Его дед и прадед занимали высокие посты в правительстве. Отец был ученым. Семья жила в достатке. Потом стали падать снаряды и бомбы. Это продолжалось почти два десятилетия. Талебы уехали из страны. От их достатка не осталась и следа.

По словам Талеба, никто не ожидал снарядов и бомб. Они казались громом среди ясного неба. Равно как никто не ожидал, что обстрелы и бомбежки будут длиться годы. Все говорили: «Вот посмóтрите, это скоро закончится». Или: «Это закончится к Рождеству». Люди считали, что они живут в своеобразном Медиокристане, где мир подчиняется логике и здравому смыслу и где не бывает внезапных, неожиданных войн, а даже если и бывают, то заканчиваются к Рождеству.

Но Талеб начинал понимать, что они живут в Экстремистане.

Я позвонил в издательство, выпустившее его книгу. Сказал, что хотел бы с ним встретиться. Мне перезвонили и сказали, что Талеб находится в Нью-Йорке, где проживает в настоящее время, но собирается в Лондон. Я приглашен на обед. Оставалось только надеяться, что за обедом я не вытворю что-нибудь ужасное.

Талеб прекрасно знает, что современный мир устроен по принципу «хали-гали». Бумы чередуются с обвалами. Сначала рынок растет. Появляются новые участники. Потом все хотят быть участниками. На каком-то этапе бум перестает быть рациональным. Он напоминает детскую площадку: я хочу это, потому что этого хочешь ты; я хочу это, потому что у тебя это есть, а у меня нет. Люди начинают вести себя как зомби. Они впадают в маниакальное состояние и ничего не могут с собой поделать.

Потом происходит обвал.

Бум и обвал. Мания и паника. Мир, грамотно и реалистично изображенный Мэттом Ридли. Мэтт считает, что мы все равно движемся по пути прогресса, каким бы тернистым он ни был. Это и есть «рациональный оптимизм».

Талеб обратил внимание на эту закономерность. Он также обратил внимание на то, что модерация всегда переоценивается, а волатильность недооценивается.

На это есть причина. Ее замечательно изложил Малкольм Гладуэлл, который брал у Талеба интервью в 2002 году. В то время Талеб управлял хедж-фондом Empirica, который назвал так потому, что по жизни предпочитает во всем удостовериться сам, а не полагаться на книги и отчеты. Талеб инвестировал в фондовый рынок, делая ставки только на аутсайдеров. Он вкладывал небольшие суммы в большое количество аутсайдеров, чтобы в случае фиаско потери были незначительными.

Периодически какой-нибудь аутсайдер выигрывал, и тогда Талеб зарабатывал огромные деньги.

На самом деле все намного сложнее, потому что экономика, в отличие от скачек, – это взаимосвязанная система. Когда один из аутсайдеров Талеба выигрывал, они все выигрывали, как это было во время «черного понедельника» в 1987 году, или во время российского дефолта в 1998 году, или во время краха доткомов на пороге нового тысячелетия. Люди не ожидали такого бума. И они не ожидали такого краха.

Однако вернемся к тому, что так замечательно изложил Гладуэлл. Он сказал, что при наличии выбора большинство предпочтет иметь синицу в руках, а не журавля в небе, то есть небольшой, но регулярный доход, а не рискованное предприятие на шестизначную сумму. Талеб поступает наоборот. Он регулярно несет небольшие убытки, но потом, когда происходит что-нибудь неожиданное, зарабатывает миллионы. В то время как основная масса населения отказывается признать доминирование «черных лебедей», Талеб делает на них ставки и всегда выигрывает. Иными словами, он живет в Экстремистане.

Ставка на вещи, которые кажутся вероятными, вызывает чувство комфорта. Ставка на вещи, которые кажутся невероятными, вызывает чувство одиночества. Когда происходит что-то невероятное, вы выигрываете. В большинстве случаев вы проигрываете. В большинстве случаев вы остаетесь «белой вороной». Талеб предпочитает быть «белой вороной».

Ранее, пытаясь осмыслить это, я заинтересовался беттером Патриком Вейтчем, который заработал миллионы фунтов стерлингов на скачках, делая ставки на «темных лошадок». Он разработал собственную стратегию беттинга и заметил, что прогнозы иногда ошибочны.

Шанс «темной лошадки» выиграть забег составляет 10 процентов. Другими словами, вы потеряете свои деньги в девяти забегах из десяти. Если вы проявите упорство и поставите на ту же лошадь в десятом забеге, то можете выиграть его. Я говорю «можете», потому что ничего нельзя знать наверняка.

Что видел Вейтч? Он фокусировался на чем-то конкретном и специфическом и тщательно анализировал все забеги (на короткие дистанции), а потом делал ставки, даже когда букмекеры пытались отговорить его. Он видел то, чего не видели другие, глядя на конкретного скакуна.

Но что? В конце концов Вейтч согласился встретиться со мной. Я расспрашивал его два часа. Вейтч – математический гений. Он упомянул о Талебе и сказал, что не читал его, но знает, что он мыслит в том же ключе.

Он не раскрыл мне свой секрет. Я продолжал о нем думать и через какое-то время начал понимать, в чем фишка. Фишка – в разнице мышления, в разнице между разумом, который видит вещи ясным, непредвзятым взором, и разумом, который мечется в разных направлениях и не знает, какое выбрать.

Обед Талеба проходил в «Красной комнате» – закрытом банкетном зале отеля Covent Garden. Милый такой отель, что-то среднее между трендовым и традиционным. Гостей было человек шесть плюс сотрудники издательства.

Талеб сидел во