– Ты убил ее, – бросил я обвинение Илье.

– С ума сошел? – процедил он, позеленев от злости.

– Надо вызвать врачей и полицию…

– С ума сошел?

– Тебя заело? – гаркнул я. – А что ты предлагаешь? Она в твоей квартире умерла, а не в моей. Что ты ей насыпал в бокал, идиот?

– Клянусь, это снотворное… от этого не умирают.

– Как видишь, она умерла! После того, как выпила из бокала! Может, ей нельзя снотворное пить, а ты насыпал! Дебил. Все, ухожу…

– Э, нет, не уйдешь, – перегородил мне дорогу Илья. – Не уйдешь. Вместе будем отвечать, вместе…

– Чего-чего? Ты ее отравил, а я отвечать… Ну и сволочь.

– Да, я сволочь, каждый спасается как может. Откуда я знал, что она вот так… Предупреждаю, бросишь меня сейчас, я сдам тебя. Сдам, сдам. Скажу, ты подсыпал ей в бокал какой-то гадости, после чего она окочурилась. Мне поверят. Это же я пригласил ее к себе домой, разве мог сам себя подставить? Ты подставил меня, ты. А отец Дианки в порошок тебя сотрет. Меня тоже, но меньше. К тому же мама моя адвокат…

Такой подлости я не ожидал. У меня правило: накосячил – отвечай, но чтобы за чужой косяк сложить голову… я на такое не подписывался. Позже пожалел, что не дал ему в морду и не ушел, он же меня на слабо брал. Но в тот миг моя голова туго соображала… точнее, ничего не соображала. Видел только Диану на полу и слышал угрозы. А если так и будет, как он грозился? Если он обвинит меня? Ведь свидетелей не было, которые в мою пользу выступили бы, а мама говорит, что в острых спорах чаще побеждает самая подлая гадина. Я испугался.

– Чего ты хочешь? – процедил я сквозь зубы, сжимая кулаки, которые хотелось впечатать в рожу Ильи.

– Дождемся двенадцати, всего-то ждать сорок минут, после двенадцати здесь никого не встретишь. Вынесем Диану, в сквере посадим на скамейку, и все. И никаких проблем ни у тебя, ни у меня. Мы же не виноваты, это случайность.

– Ты виноват, ты!

– Считай, как хочешь. Садись, ждем.

Я рухнул в кресло, в котором умерла Диана, оно жгло меня все те минуты, что мы ждали, а длились они страшно долго. За те минуты я уже сознательно понял, что моя жизнь разделилась на две части, до и после, что уже так, как раньше, никогда не будет. За те минуты я стал взрослым.

Потом… я отказался, а он взял Диану, забросил ее руку себе на шею, приподнял и понес, ну, будто она пьяная. Ножки болтались, голова свесилась… Мне не верилось, что все это происходит со мной.

Мы сели в лифт, затем вышли на улицу, там Илья взвалил ее на плечо и понес к скверу. Я всю дорогу оглядывался, мне казалось, нас видит весь город, чувствовал себя преступником. Наверное, так и есть, я преступил черту, за которой ничего хорошего уже не будет. А Илья кряхтел, мол, один надрываюсь, я тоже нес – ее сумочку, она была тяжелой и жгла мне руку. Никто не встретился нам. Сквер недалеко, мы дошли до третьей скамейки, он уложил Диану, то есть усадил, и радостно так сказал:

– Ну, вот и все, а ты боялся. Да, чуть не забыл, удали из фотика все, что наснимал сегодня.

– Удалю, – пообещал я.

– При мне удали, – настаивал Илья. – Представь, если нас вычислят, сделают обыск и найдут снимки.

Я понял, что не надо удалять. На всякий случай. Достал камеру и удалил то, что снимал в тот день, но до Дианы. В фотокамерах он не рубил, это же комп со своими правилами и настройками, поэтому я показывал ему только дату – полоску красную на мониторе, и нажимал на «удалить».

– Валим отсюда, – отдал команду Илья.

– Стой! Я звоню в скорую… – И достал трубку.

– Ты дебил? И что скажешь?

– Что девушке плохо, – зарычал я. – Она на скамейке без сознания. Молчи лучше! Я не брошу ее вот так… одну!

– Они пока ехать будут, вызовут полицию, нас же и загребут. Слушай, ей уже все равно…

– Ты глухой? – огрызнулся я. – Сказал, не брошу!

– Хорошо, хорошо, не кипи. Только я сам вызову, сам.

– Вызывай… Нет, покажи, набранный номер.

– Не веришь мне?!

– Конечно, не верю, – сказал я. – Показывай, я жду.

* * *

– Он вызвал скорую, – судя по всему, заканчивал свои показания Болек. – Потом Илья посоветовал мне не торчать возле Дианы и как дунул… Не знал, что он так хорошо бегает. А я не ушел, стал за елку, ведь машины иногда проезжали, какая из них скорая помощь в темноте и с горящими фарами свернет на аллею… я мог не узнать ее и не успеть спрятаться. Да, я спрятался, когда увидел, что машина сворачивает на аллею сквера.

Болек сделал паузу, опустил голову и в абсолютной тишине через силу признался:

– Я трус, да, трус. Врачи определили, что Диана… Они переговаривались, мол, кто-то же вызвал скорую и ушел. А один мужик сказал: «А чего ему оставаться? Парень увидел одинокую девушку, подошел, понял, что она того, хорошо хоть нас вызвал. И ушел. Ей-то он уже не нужен, а у него могут возникнуть проблемы с полицией». Мне от его слов стало легче, но все равно я трус. Они вызвали полицию, а я потихоньку, прячась за деревьями и елками, слинял. Здесь снимки того вечера.

Он положил на стол флешку, Павел вставил ее в ноутбук, одновременно Феликс подошел к нему, стал сзади, наклонившись вперед и упираясь одной рукой о стол. Оба просматривали фотографии, а Болек ждал, что скажут, но про него как будто забыли, тогда он сам напомнил о себе:

– Меня задержат?

– С какой стати? – бросил Павел, глядя в монитор.

– Смерть по неосторожности, – просветил их Болек.

Павел и Феликс с нескрываемым любопытством уставились на него, словно он реликтовый экземпляр. Добровольно сюда мало кто приходит, а напоминающих, что им срочно нужно на нары, еще меньше, так что парень, который учится на юриста, действительно изумил обоих.

– Тебе известна причина смерти Дианы? – спросил Терехов.

– Я интересовался, – кивнул Болек. – Еще тогда выучил… анафилактический шок. Это реактивная аллергическая реакция на психотропное средство, которое ей подсыпал Илья. А смесь с алкоголем и – по большому счету мгновенная смерть, скорая помощь не успела бы доехать.

– Как мы понимаем, Илью не заподозрили?

– Нет, – повесил голову Болек. – Диана сказала, что после фитнеса зайдет к подружке, а сама к Илье пришла. Это она рассказала нам, когда я фоткал ее, смеялась, что ловко обманула родных. Больше ничего не знаю про нее.

– А с Ильей общался? – задал вопрос Феликс. – Вы же однокурсники.

– Никогда, – твердо ответил Болек. – Он пытался… но я даже не здоровался с ним. Однажды Илья отловил меня в раздевалке на физкультуре, я слушать его не стал, сразу предупредил: «Еще раз приблизишься ко мне, пойду в полицию и все выложу». А он мне: «А как сядешь?» И улыбается, представляете? Убил человека и улыбался! Ну, я ему и ответил: «Вместе с тобой». Думаете, этот урод испугался? Ничуть. «Меня мама отмажет», – сказал. «А меня папа, – говорю ему я с показным презрением. – Он покруче твоей мамы, затопчет вас обоих, как мамонт собачонку. Понял, урод?» Сказал и ушел. Он крикнул мне вслед, слабаком обозвал, но мне было плевать. Без него я был не лучшего мнения о себе. Не знаю, зачем он подходил, но больше мы не общались.