Давайте уясним разницу на примере.

Если в ходе эксперимента будет установлено, что внедрение в опухоль таких-то бактерий привело к гибели некоторого количества опухолевых клеток (допустим – пять процентов от общего количества), то это явный и несомненный положительный результат. Можно публиковать статью и продолжать исследования дальше, добиваясь стопроцентной гибели опухолевых клеток под воздействие веществ, выделяемых этими бактериями.

Если же в ходе клинического испытания лекарственного препарата будет установлено, то он убивает только пять процентов опухолевых клеток – всего пять процентов! – то такой результат будет признан отрицательным, а сам препарат неэффективным. Обратите внимание – не «малоэффективным», а «неэффективным». Малый эффект начинается с гибели примерно двадцати процентов опухолевых клеток.

Далеко не всякий положительный результат, полученный в ходе эксперимента, означает, что найдено действенное лекарство. Нужно помнить об этом во время чтения «сенсационных» сообщений о появлении нового лекарства против рака.

А еще нужно помнить о том, что от «положительного» эксперимента до получения нового лекарственного препарата могут пройти годы. И еще пара-тройка лет может уйти на клинические испытания нового средства.

Как долго! А чего вы хотели? Полученный положительный результат нужно подтвердить в серии экспериментов. Затем этот результат нужно улучшить до такой степени, чтобы можно было бы задумываться о создании лекарственного препарата. Создаются препараты не по мановению волшебной палочки, а в результате длительной работы. Время, время, время! А в ходе клинических испытаний оцениваются не только результат действия препарата, но и последствия его применения, так что за участниками эксперимента наблюдают и после завершения лечения. Как минимум – в течение шести месяцев, а лучше бы – в течение года. Как бы чего не вышло – вдруг используемые для лечения бактерии вызовут поражение какого-либо органа, которое некоторое время будет развиваться скрытно, бессимптомно, а потом вдруг проявится во всей своей неприглядной красе. Радуетесь, что от одной проблемы избавились? Получите другую! Поэтому врачи в ходе клинических исследований семьдесят семь раз «отмеряют», прежде чем разрешают использование препарата. История медицины знает много примеров того, как поспешное внедрение лекарственного препарата в практику оборачивалось бедой.

Сообщение об очередном положительном эксперименте следует понимать так: «Возможно, что лет через восемь-десять на основании этого открытия будет создан новый лекарственный препарат. При условии, что полученный результат будет подтвержден и доведен до клинически значимых показателей». А вот если, к примеру, Национальный медицинский исследовательский центр онкологии сообщит о завершении клинических испытаний такого-то препарата с положительным результатом, то в этом случае можно радоваться появлению в арсенале онкологов нового лекарства.

Осталось пояснить, почему в заголовке присутствуют слова «хорошо забытый», и можно будет ставить точку.

Дело в том, что применение бактерий для лечения онкологических заболеваний имело место еще в конце XIX века. Американский хирург Вильямом Коли заметил, что после рожистого воспаления или скарлатины, то есть после инфекционных заболеваний, вызываемых бактерией Стрептококкус пиогенес, у ряда онкологических больных происходит регрессия[27] опухолей. Коли создал вакцину, препарат из убитых стрептококков, для лечения сарком[28] и других онкологических заболеваний. Вакцина была хороша своей безопасностью, тем, что она оказывала на опухоли примерно то же действие, что и живые бактерии, но не вызывала инфекционного заболевания, которое могло ухудшить состояние пациентов. Впоследствии Коли стал готовить свою вакцину на основе двух бактерий. Противораковая вакцина Вильяма Коли, по его собственным сообщениям, давала положительные результаты, но научное сообщество этим результатам не верило, считая, что Коли «подтасовывает» данные для того, чтобы разрекламировать свою вакцину. Онкологи того времени склонны были доверять химиотерапии, но не какой-то там вакцине, которая действует непонятно как. С химиотерапией же все было яснее ясного – яды убивают опухолевые клетки.

Сейчас-то любой иммунолог объяснит, как действовала вакцина Коли – она стимулировала работу иммунной системы «вообще», а «в частности» при этом уничтожались опухолевые клетки. А тогда иммунология делала первые шаги и многого объяснить не умела. Но в наше время иммунотерапия раковых опухолей является одним из признанных способов лечения и активно развивается. В арсенале иммунотерапевтов есть и вакцины, созданные на основе стрептококков. Их эффективность при некоторых видах онкологических заболеваний не вызывает сомнений. Только надо учитывать, что применяются эти вакцины не в качестве основного, а в качестве вспомогательного средства лечения.

«Прививка» и «вакцинация» – это синонимы, обозначающие введение антигенного материала с целью формирования иммунитета к болезни. У слова «прививка» есть еще одно значение, так называют вегетативный способ размножения растений, но мы с вами ботаники касаться не станем, не наша это тема.

В качестве антигенного материала могут использоваться живые, но ослабленные штаммы микроорганизмов, убитые микроорганизмы, очищенный материал, полученный из убитых микроорганизмов – какие-то их белки или другие вещества. вакцина может быть и синтетической, когда свойственные микроорганизмам белки производятся химическим путем, но такие вакцины пока еще не получили широкого распространения. Действуют они слабее, чем «натуральные», полученные биологическим путем, но имеют и весомое преимущество – синтетические вакцины не содержат примесей.

Вопрос о том, делать или не делать прививки, будоражит умы уже много лет. Известное гамлетовское «Быть или не быть?» меркнет перед «Делать или не делать прививки?». С «быть» разобраться гораздо проще, чем с прививками.

А ведь были, были золотые времена, когда наивное человечество делало прививки беспрекословно, потому что верило в их пользу. Именно прививки помогли победить натуральную оспу, это так, к слову.

Но пришло время – и человечество (точнее – мыслящая его часть) раскололось на два лагеря. Сторонники прививок продолжают подвергаться вакцинированию, а противники – всячески его избегают. Всячески – это не преувеличение. Доходит до того, что дети из «антипрививочных» семей вынужденно переходят на домашнее обучение, поскольку в школы, и в детские коллективы вообще, доступ непривитым детям ограничен.

Так делать или не делать?