— Девять.

— Значит, не меньше одиннадцати. Запомните, сфера Раскина строится от трёх с шагом четыре. Три, семь, одиннадцать, пятнадцать. Больше пятнадцати не конструировал и сам Бен, будем надеяться, что и тут… Радар, фиксируй канал и присоединяйся ко мне. Работаем в «мангусте», каждая вершина — запрос «свой-чужой». Надо иметь хоть один уровень в запасе, итого — шестнадцать, а я не вытягиваю. Да Джонни же!

Радар недаром когда-то заинтересовал собой не кого-нибудь, а самого Али-Бабу. Сооружаемая Ланой хлипкая конструкция почти мгновенно стала устойчивее и проворачивалась теперь много легче. Восьмой уровень… двенадцатый… шестнадцатый…

— А теперь закручиваем против часовой. Максимальная скорость, всё, что сможем выжать. Тащи точку входа в канал сюда, к острию!

Тетраэдр вращался со всё большим ускорением и в процессе вращения сжимался, образуя что-то вроде клинка. Клевцу полагается быть слегка изогнутым, и почему Бен Раскин именно так назвал то, что было способно разрушить его творение, было для Ланы загадкой. Да отгадки и не интересовали её сейчас. Только бы получилось, только бы сработало, только бы…

Направленное каналом связи острие ударило в обнаруженное искажение внутренней поверхности поля, несколько очень длинных секунд… и рубка осветилась, еле слышно загудели застывшие в режиме ожидания кондиционеры, люди вокруг облегченно выдохнули… а Лана Дитц сползла с кресла на пол и сидела, глупо улыбаясь и мечтая о кубике мяты. Желательно — с перцем.

Клементина Танк материлась. Нет, не так. Она МАТЕРИЛАСЬ. На мринге, да. Но экспрессия высказываний наверняка компенсировала для занятых делом русских возможные сложности перевода.

— Чем ты, ***, думала?! Ты, ***, вообще понимаешь, ***, что могла сдохнуть прямо в этой *** рубке?!

Руки Тины порхали, ноги легко перемещали гибкое ладное тело вокруг другого, растёкшегося по полу в положении «полулёжа» и неспособного сейчас пошевелить даже опирающейся на сиденье кресла головой. Телу предоставили возможность лежать там, где его, тела, состоянию было угодно его уложить, и переформировали вахту таким образом, чтобы вызванный к телу врач имел полную свободу действий. Вот врач и действовал. И матерился.

— Какого *** ты себе позволяешь? Что я должна ещё сказать, как объяснить, чтобы до твоей *** башки дошло, что ты не…

— Тина!

— Тина? Тина?!! Да я, ***, видала эту ***…

— Лейтенант Танк, заткнитесь.

Это было сказано тихо. Но это было СКАЗАНО. И внучка Мигеля Рэнсона поперхнулась и замолчала. Так с ней разговаривал разве что покойный дед, интонация была узнаваема до мелочей… и скривившая посеревшие губы усмешка — тоже.

— Выведи меня в рабочий режим. Я буду просить разрешения участвовать в высадке на станцию, и должна быть в состоянии сделать это.

— Какой ещё рабочий режим! — теперь Тина говорила существенно тише. — Ты инсульт не схлопотала просто чудом! Я же говорила, что сосуды…

— Ти-на.

— Да Мигель с Радуги вернётся, если…

— Я буду рада его видеть. А ты разве нет? Работай!

От следующей тирады доктора Танк свет в рубке, казалось, потускнел. Должно быть, от неожиданности. Или — с перепугу. Но приказ есть приказ, и она принялась работать. До самого окончания манипуляций — молча.

Майор Солдатов с полным на то основанием считал себя неплохим физиогномистом. И даже знал за собой маленькую слабость: нравилось ему блеснуть знанием того, о чём думает собеседник. Но сейчас никакие специальные навыки не требовались.

Он спросил, обращаясь к доктору Танк, способна ли лейтенант Дитц выполнить боевую задачу в ходе высадки. И лицо врача-мрины, вся её поза, сузившиеся зрачки кричали: «НЕТ!» Они кричали, да. А еле шевелящиеся губы цедили «Способна». И поделать с этим нельзя было ничего. Врач подразделения соглашается… соглашается, чёрт побери! Да ведь эту… её же шатает! Но врач — соглашается. Клятые кошки!

Ладно, до выдвижения на исходную не менее получаса. Пока ещё отманеврируют, пока прокинут стыковочный шлейф… да и вряд ли там откроют, если постучать. Значит, еще и шлюз вскрывать. Та ещё морока.

Станция молчала. И защитные комплексы молчали тоже. Даже стандартного запроса не отправляли.

«Василиса Микулишна»… а ведь Дитц что-то сообразила, он это понял… «Васька» выскочила из Врат между «Пиза Тауэр» и одним из спутников защиты. Специально, чтобы в случае надобности вынудить либо стрелять по своим, либо не стрелять вовсе. Собственно, поэтому они и оказались внутри сферы. Как, кстати, и защитнички. Но и сейчас, когда сферы не существовало, спутники молчали, как мёртвые. Связисты, правда, ловили шквал внешних запросов, но источником шквала была Чарити. Интересно, пока сфера существовала, не отправляла ли она автоматически сообщение «всё в порядке»? Или даже — памятуя о том, как «командир охраны» и «Дезире Фокс» разговаривали с сенатором — вела связную беседу с абонентами? Как же мало им известно о Бене Раскине и созданных им системах… существенно меньше, похоже, чем лейтенанту Дитц.

Однако молчание станции и спутников не означало безопасности, а потому «Васька», отправившая уже рапорт о нештатной ситуации и получившая сообщение о скором прибытии подмоги, двигалась предельно аккуратно. Полчаса… да нет, какие там полчаса, в час бы уложиться. Пока это ещё военные доложат дипломатам, а дипломаты расшаркаются друг перед другом… Визит, пусть и незапланированный, Великой княжны Наталии на исследовательскую станцию — один расклад, силовое проникновение на неё же — другой.

В общем, может, и успеет продышаться рыжая. Как она эту сучью сферу, а? Значит, всё правильно, у Зборовского побывала именно Дитц. Будем живы — поинтересуемся. Нет, не тем, что разведке Легиона понадобилось в поместье этой сволочи. О таком спрашивать непрофессионально и, в конце концов, просто некорректно. Пусть уж шефы между собой общаются, под коньяк и сигары… ч-чёрт, полковник же с табаком завязала! Ладно, без нас разберутся, подо что.

Но вот как рыжая кошка-обормошка оттуда смылась? Из-под носа у него, Солдатова, смылась. Как не было. А ведь была. Сферы деактивировала, заблокировала стрелковые комплексы… интересно, не сработавшие минзаги тоже её работа? Да какая, к лешему, разница?!

Если хотя бы половина не выстрелившего и не взорвавшегося на её счету, то майор Солдатов крепко задолжал лейтенанту Дитц. Не одним «двухсотым» задолжал. Да, пожалуй, и не одним десятком. Не случившихся «двухсотых». Ох, кисонька… но сейчас-то как быть?

— Третий лейтенант Танк, вы участвуете в высадке в качестве личного врача первого лейтенанта Дитц. Забродин!

— Я!

— Проводишь лейтенанта Танк до каюты, потом до броневки.

— Есть!

— Тина, — негромко позвала Дитц, почти незаметно опирающаяся на спинку кресла; русские прилежно делали вид, что не видят вцепившихся в обивку побелевших пальцев. — Тина, сумку мою захвати.