В этом не было ничего плотского. Он сделал это так, как если бы Сара была ребенком, а не женщиной.

Он сказал «дядя Кейс», ошеломленно подумала Сара. Так выходит, что любимая Эмили – его племянница?

Сара принялась будить его и говорить, что она не Эмили. Она почувствовала, как расслабилось его тело, как исчезло беспокойство.

Он глубоко и продолжительно вздохнул, после чего ритм его дыхания замедлился, и Сара поняла, что он погрузился в глубокий, спокойный сон.

Некоторое время, лежа щекой на его груди, Сара прислушивалась к мерному биению его сердца и наблюдала за россыпью звезд. От Кейса исходило тепло, будто она находилась у костра, который горит постоянно и в который не надо подбрасывать дров.

До нее долетали запахи трав, шерсти, мужчины. Сара вздохнула и еще уютнее угнездилась на груди Кейса. Ей приятно было чувствовать на себе его руку, его ладонь на своей щеке и теплое дыхание на волосах.

Исходящее от него тепло проникло вглубь и так подействовало на нее, что даже слегка закружилась голова. За все годы после рокового урагана и наводнения она никогда не испытывала подобного умиротворения.

Надо идти в хижину, сонно подумала она. С Кей-сом теперь все в порядке.

Но ей совершенно не хотелось покидать это уютное теплое гнездышко.

Когда она попыталась приподняться, рука Кейса притянула ее к себе.

– Кейс, ты проснулся? – шепотом спросила Сара.

Он не ответил. Ритм его дыхания и сердцебиения не изменился.

Сара дождалась, когда его рука расслабилась и предприняла новую попытку высвободиться.

Его рука вновь напряглась. Он что-то пробормотал и беспокойно зашевелился.

– Успокойся, – тихо сказала она. – Я не уйду.

«В течение некоторого времени», – поправила она себя.

Вздохнув, она стала смотреть на звездное небо.

Третьей попытки уйти Сара так и не предприняла. Она уснула таким же глубоким сном, как и Кейс.

Кейс проснулся до рассвета. И просыпался он на сей раз непривычно медленно и лениво, испытывая чувство покоя и свершившейся справедливости.

«Бог мой, – подумал он сквозь сон. – Я так давно не испытывал такого чудесного ощущения, когда тельце Эмили прижимается к моей руке. Как же она, бедняжка, воюет со своими кошмарами, когда поблизости нет дяди Кейса?»

Внезапно он ощутил, как затекла его рука, и понял, что на ней лежит вовсе не детская головка.

Рядом с ним, уютно прижавшись к нему, лежала женщина. Длинные шелковистые волосы касались его шеи. И он вдыхал тепло ее дыхания.

И запах роз.

Сара.

Кейс открыл глаза. Он увидел над собой черные контуры полынных зарослей. В просветах между ними поблескивали звезды. Луна зашла. Восточный край неба чуть розовел в предвестии зари.

Черт возьми, что она делает здесь, в этих кустах, рядом со мной? И как она здесь оказалась?

Проще всего разбудить и расспросить ее об этом. И Кейс собрался было это сделать. Он стянул одеяло с ее плеч, но тут же внезапно забыл, почему так скоропалительно решил нарушить ее покой.

Призрачный звездный свет приглушал яркость цвета ее волос, однако и сейчас они шелковисто поблескивали, словно темная вода в озерке. Ресницы у Сары были настолько длинными, что касались щек. Пухлые, чуть приоткрытые губы, казалось, собираются сложиться в улыбку.

Искушение дьявольское.

«Я не должен этого делать», – сказал себе Кейс, наклоняясь к губам.

Он замер, но через мгновение понял, что у него нет сил сопротивляться, что он ничем не отличается от мошки, которая неотвратимо летит на,пламя.

«Она как костер среди зимы, – подумал Кейс. – Боже мой, уже столько времени я замерзаю!»

Он прикоснулся ртом к ее губам, словно пытаясь ощутить вкус сонной улыбки девушки, глубоко погрузил пальцы в волосы, словно ища тепло среди шелковистых прядей. Не обнаружив его, Кейс обнял ладонями ее голову. Сара вздохнула и пошевелилась.

По телу Кейса пробежал озноб, причиной которого был вовсе не холод. Это было плотское желание и кое-что еще – пугающее и непонятное, что он в течение многих лет пытался в себе заглушить.

Но Кейс согласен был признать только желание.

Во всяком случае, это он понимал и отдавал себе отчет в том, что оно появилось с того момента, как он оказался на ранчо «Лост-Ривер».

Кейс медленно и осторожно изменил положение таким образом, что Сара оказалась как бы под ним. Когда одеяло стало сползать, он поймал его зубами и снова натянул, чтобы Сара не замерзла и не проснулась.

Сам он не боялся замерзнуть – его согревали запахи, прикосновения и вкус теплой женственности.

Он принялся расшнуровывать завязки рубашки из оленьей кожи.

«Я не должен этого делать», – подумал он, чувствуя, как гулко стучит в его жилах кровь. Однако распускать шнуровку не перестал.

При свете звезд и зачинающейся зари обнажившаяся верхняя часть груди показалась Кейсу перламутровой.

«Плевать на то, должен я или не должен, – подумал Кейс. – Если бы она не хотела этого так же, как и я, она не пришла бы сюда. Ведь она вдова и должна знать, в каком состоянии просыпается утром мужчина. Наверняка она это знает, потому-то и забралась ко мне под одеяло, когда я спал. Она знала, что я первого шага не сделаю, поэтому пришла, когда я ничего не соображал. И я лишь плачу ей той же монетой».

Кейс был удивлен, что шнуровка на рубашке доходила до самого пупка, однако не жаловался на это. Он раздвинул полы рубашки и слегка отклонился назад, чтобы лучше рассмотреть то, что открылось его взору.

«Я лишь посмотрю на нее. И больше ничего. Это не причинит ей никакого ущерба».

О, эти серебристо-матовые, нежные полушария, бархатная тень между ними, темные кружки сосков, которые тут же откликнулись на ворвавшийся под одеяло холодный воздух!

Кейс с трудом подавил в себе стон желания.

«Проклятие, я могу взорваться, всего лишь глядя на нее!»

И тем не менее он был не в силах оторвать от Сары взгляда, не в силах преодолеть желание трогать, целовать и гладить нежные полушария.

Он уткнул лицо в ложбинку между грудями и сделал глубокий, продолжительный вдох.

Это было похоже на то, как если бы он вдохнул шелковистое пламя.

Он потерся лбом об одну, затем о другую грудь. Увидев бархатистый сосок, Кейс легонько дохнул на него. Затем, не в силах совладать с искушением, взял его в рот. Он лизал, сосал и нежил этот бархатный и одновременно тугой комочек, который, казалось, просил все новых, еще более страстных ласк.

«Я должен остановиться, – подумал Кейс. – Я не могу дать ей то, что она хочет, помимо плотской любви. Не могу подарить ей домашний очаг, детей».