– И вышла замуж за Хэла?

Коннер кивнул.

– С этим старым сукиным сыном не могла ужиться даже индианка.

– Как ты убил Хэла?

Этот неожиданно заданный вопрос застал Коннера врасплох. Он невольно огляделся по сторонам.

Рядом никого не было.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Я не знал этого до настоящего момента.

– Не говори об этом сестре. Я хочу, чтобы ты дал слово, – горячо попросил Коннер.

«Я должен хранить в секрете от Коннера то, что мне принадлежит половина ранчо, а теперь появляется второй секрет, который я должен хранить от Сары», – подумал Кейс.

– Ты уверен, что она об этом не знает? – спросил Кейс.

– Да.

– Как это случилось?

Коннер энергично рубанул рукой по воздуху.

– Какое это имеет значение? Главное, что он мертв.

– Дробовиком из засады? – предположил Кейс.

– Нет. Черт побери, я вовсе не собирался убивать этого старого выродка.

Кейс вопросительно приподнял бровь.

Глубоко вздохнув, Коннер нервно провел рукой по волосам, рывком надел шляпу и стал рассказывать.

– Накануне он гнался за Сарой. Это был тот редкий случай, когда он догнал…

Веки у Кейса вздрогнули один раз, затем второй… Ему было больно и неприятно думать о том, как сложились отношения между Сарой и жестоким стариком, с которым не пожелала жить даже несчастная индианка.

«Насколько я знаю, моя сестра получила первый поцелуй в ту ночь, когда возвращалась домой вместе с тобой».

– Он тогда был в страшном загуле, – сказал Коннер. – И все еще продолжал пить, когда утром выехал на поиски сокровищ. Я последовал за ним.

– Пешком?

– У Хэла лошадь была старая, как и он сам. К полудню я догнал его.

Кейс, прищурившись, наблюдал за парнишкой.

– Я сказал Хэлу, чтобы он перестал издеваться над моей сестрой, – продолжал Коннер. – Он ударил меня рукояткой револьвера. Это было яе первый раз, но уж точно – последний.

– Ты застрелил его?

– Мы стали бороться за револьвер, револьвер выстрелил, и Хэл упал!

Хотя Коннер старался говорить спокойным тоном, в его речи и глазах пробивался пережитый им ужас.

– Мне было очень не по себе, – глухо сказал он. – И стало совсем плохо, когда пришлось пристрелить мустанга, у которого была переломана нога.

– Сколько лет было тебе тогда?

– Двенадцать.

– Не самый легкий способ повзрослеть.

– Я повзрослел, когда мне было девять лет, – сказал Коннер. – После этого для меня единственным светлым пятном оставалась Сара.

– Как и ты для нее.

– Я и эта страна… А теперь еще и ты.

Кейс уклонился от замаскированного вопроса.

– А Ют и Лола? – спросил он.

– Это немного не то… В общем, мы живем дружно, и Ют готов отдать жизнь за Сару, но… – Коннер пожал плечами. – Сестра не переживает за них так, как за меня или за тебя.

– Я думаю, что твою шкуру она ценит гораздо выше, чем мою.

Поколебавшись, Коннер пожал плечами:

– Возможно.

Однако пристальный взгляд его зеленых глаз свидетельствовал о том, что он считает мнение Кейса ошибочным.

«Мне нужно было своевременно бежать», – сказал себе Кейс.

Но затем он подумал о стране, которая влечет его, и понял, что бежать он никак не мог. И ему стало понятно, что чувствует волк, попавший в капкан.

Бежать некуда.

Воевать можно только с самим собой.

Многие волки погибли оттого, что истекли кровью, когда пытались перегрызть лапу в отчаянной попытке освободиться.

Кейс оперся на лопату и с отвращением посмотрел на яму, которую он вырыл под красной столбовидной скалой. Она ничем не отличалась от десятков других ям, вырытых за последние две недели.

Пусто.

До того как он начал копать, здесь были следы стоянки. Но трудно было определить, когда закоптилась скала, – то ли три года, то ли тридцать, то ли триста лет тому назад.

А может, целых три тысячи лет назад. Воздух здесь сухой, и все хорошо сохранялось, начиная от дерева и кончая керамикой.

«Рою эти дурацкие ямы, вместо того чтобы построить себе жилье», – подумал он.

Пронизывающий ледяной ветер, гуляющий по безымянному каньону, словно соглашаясь с ним, завыл на высокой ноте.

«Самый настоящий дурак».

Несмотря на ветер, Кейс работал обнаженным до пояса. Он снова взялся за лопату и возобновил работу. Стальное лезвие натыкалось то на песок, то на камни размером от мелкой гальки до громадных валунов.

"Я мог бы поймать себе нескольких мустангов, – подумал он. – Здесь встречаются великолепные образцы.

Сверчок выполнял бы функции племенного жеребца, а если приобрести нескольких породистых кобыл в Калифорнии или Виргинии, то можно развести великолепное стадо".

Его мысли прервал какой-то скрежет – похоже, в его сторону тянули что-то очень тяжелое. Кейс выпрямился и посмотрел вперед.

– Проклятие, Сара! – заорал он. – Я тебе уже говорил, чтобы ты такие тяжести оставляла для меня!

– Ты бы только видел… что я там оставила, – задыхаясь, сказала Сара.

Несмотря на пронизывающий ветер и иней на северной стороне скал, на Саре были лишь брюки и рубашка из оленьей кожи, да еще тонкая сорочка под рубашкой. Брюки ее были "изрядно исцарапаны и испачканы землей.

Ее жакет висел на невысоком кустике в ста ярдах отсюда, возле первой ямы, выкопанной Кейсом в этом каньоне. Над жакетом торчала ее шляпа. Если посмотреть на эту картину под некоторым углом, то куст настолько походил на ссутулившегося человека, что Кейс уже дважды невольно хватался за револьвер.

Но даже и сейчас, доподлинно зная, что это такое, Кейс вздрогнул, когда снова увидел злосчастный куст.

Протащив еще несколько ярдов бревно, Сара наконец бросила его. С минуту она тяжело дышала, оценивающе глядя на кучу собранных дров.

– Здесь хватит дров для обеих вьючных лошадей да еще и для моей маленькой кобылки, – сказала она.

– Шейки скорее вьючная, чем верховая лошадь. Она может так растрясти, что даже зубы повываливаются.

– А ты думаешь, за что она получила свою кличку?

Кейс тоже посмотрел на кучу дров и на то бревно, которое притащила Сара.

– Это бревно нужно было оставить мне, оно слишком тяжелое, – выговорил он Саре.