Мальчишку мы мыли тоже вместе. Наверное, именно в такие моменты три человека могут считать себя настоящей семьей. У нас получалось все так слаженно, на удивление легко, будто мы проводили вместе каждый вечер.

Пока Владимир помогал Мишке натягивать пижаму и сушить волосы, я разбирала сумку с вещами, которую передала тетя. Здесь были не только вещи, но и любимые игрушки, вроде мягкого зеленого крокодильчика, которого парню подарил отец.

Именно с этой игрушкой он улегся в кровать, потребовав, чтобы ему притащили котят. Видите ли, он точно знает, что котята тоже хотят послушать сказку. Пришлось идти и ловить. Причем ловили тоже все вместе, потому что серые комки шерсти уже неплохо обосновались в особняке. Разве что по лестнице еще быстро передвигаться у них не получалось, но по первому этажу носились дай боже.

Переловив всех пушистиков, мы снова отправились укладывать спать одного хитрого мальчишку. Стоит ли говорить, что мне самой понравилась подобная близость. Пока бегали по дому, мы слишком часто сталкивались с Владимиром, а разок даже вместе свалились на диван. На тот самый диван, который всколыхнул во мне примечательные воспоминания.

Чуть было не поцеловались. Я не тянулась к нему, к его губам. Нет. Он сам вдруг коснулся костяшками пальцев моей щеки, погладил подушечками подбородок и нижнюю губу. Склонился — медленно, будто давал мне возможность сбежать, передумать, но в это мгновение я точно знала, чего хотела.

Да только Мишка тоже знал, чего хотел, так что пришлось идти и читать ему сказку. Так как отдельную комнату у меня снова отобрали, санузел нам сегодня пришлось делить на двоих, поэтому, пока я укладывала маленького засранца спать, большой засранец отправился в душ.

Ничего не предвещало беды — с фантазией у меня было все замечательно, а потому даже самый скучный роман я сумела превратить в отличную сказку, но незаметно для себя уснула вместе с пацаном, проснувшись от чужого присутствия.

Едва удержалась от крика, почувствовав, как меня берут на руки.

— Это я, — шепотом произнес Владимир, и это позволило сердцу успокоиться. Лишь на секунду, потому что через мгновение оно застучало чаще.

— Ты куда меня несешь? — спросила так же тихо, мельком отмечая, что Мишка спит.

— В свою спальню.

— Зачем? — задала я наиглупейший вопрос.

— Чтобы спать.

— Тебе тоже плохо спится без сказки на ночь?

— Мне плохо спится без тебя, — уложил он меня в свою постель и все-таки поцеловал.

Я позволила этот поцелуй. Себе. Ему. Нам.

Но только этот поцелуй, потому что, как только он попытался перевести его в нечто большее, я уперлась ладонями в его грудь.

— Что-то не так? — оторвался он от моих губ и посмотрел мне в глаза.

— Кто была та девушка, которая вешалась тебе на шею утром?

— Никто, — ответил Володя коротко и ринулся вновь меня целовать, но я увернулась, потому что не такой ответ желала услышать. — Хорошо, я спал с ней какое-то время, но она действительно никто.

— Она тоже так считает? — задала я провокационный вопрос.



— Мне нет дела до того, что она себе выдумывает. Я честно обозначил границы нашего с ней общения, и сегодня оно прекратилось окончательно. Это все, что ты хотела узнать?

— Нет. Кто были те люди, что приезжали сегодня в особняк чуть ли не на танке?

— Вот это точно тебя уже не касается, — перестал он нависать надо мной и сел рядом, глядя куда-то в сторону.

— Нравится тебе или нет, но меня касается все, что происходит в этом доме. И это не я так придумала, это ты сам так решил, когда моей рукой поставил закорючку в договоре. Хочешь или нет, тебе придется рассказать мне, или я узнаю все сама, но буду действовать своими методами: лгать, изворачиваться и шпионить.

— Насколько я успел узнать, журналистика — это не твое, — попытался перевести он тему.

— Да, я не слишком хорошо училась, — не стала я отпираться. — Больше того, я терпеть не могу писать статьи, но я люблю докапываться до правды. И до этой правды я докопаюсь с твоей помощью или без, но если без — ты лишишься главного преимущества.

— Какого? — с интересом смотрел Володя на меня.

— Сказать ограниченную часть правды.

Я не думала, что он мне ответит. Точнее, не так.

Я не надеялась, что Владимир решится мне рассказать подробности своей тайной биографии, и, когда он начал этот рассказ, я даже не поверила своим ушам. Спать мы легли только через час. И действительно просто легли спать — в одной постели, обнимаясь, но не позволяя себе ничего большего.

Для большего была совсем не та атмосфера, потому что услышанное казалось мне теми самыми реалиями, с которыми так или иначе встречаются люди в жизни. О таком никогда не напишут в книгах. Ни один журналист не услышит подобное. Возможно, часть истории когда-нибудь и попадет на первые полосы СМИ, но то, откуда это пошло…

Об этом будут знать лишь немногие.



Восемнадцать — прекрасное время, чтобы наслаждаться жизнью, но для Владимира это был новый этап взросления. Именно в восемнадцать он полноценно вступил в права наследования — раньше всеми активами и долгами распоряжался опекун, то есть тетя.

Приняв наследство, он получил лишь крохи от того, что было. Все имущество было продано, чтобы выплатить долги, все счета — опустошены для выплаты тех же долгов и содержания мальчишек, но на этом все не закончилось. Были еще и те долги, о которых Володя узнал лишь в восемнадцать. О таких долгах не писали на бумагах, но и там имелись кредиторы, поспешившие предъявить не только сам долг, но и проценты, что набежали за годы.

Знал ли он, что его отец торговал оружием? Нет, не знал, и даже не догадывался. В его воспоминаниях их семья всегда была счастливой, успешной. Строительный бизнес отца процветал — так ему казалось, но на самом деле деньги приносила именно торговля оружием. Уже позже тетка рассказала, что ее брату пришлось на это пойти. Он был игроком — мог за один вечер проиграть все подчистую, заложив не только машину, но и бизнес, и даже дом. Оттуда долги и взялись.

Сначала Владимир пытался отнекиваться, договариваться по-хорошему, но ему красноречиво на кулаках объяснили, что по-хорошему не будет. Никто не собирается ждать десятки лет, пока он заработает хотя бы часть. Да и способ расплатиться по счетам они предлагали. По факту его просто вынудили играть по чужим правилам, а после уже не отпустили.

Да и не мог он уйти.

Кондитерская, которую он так мечтал открыть, поначалу совсем не приносила дохода. Больше того, он стабильно находился в минусе первый год, пока не наладил производство и не сумел занять лидирующие позиции на рынке. Он вытащил дело своей жизни, но ценой грязных денег, которые получил от торговли оружием.