И ещё, Николас, ты совсем не похож на своего отца, ни внешне, ни по характеру. Твой отец был редкого ума, а ещё он был очень честный, открытый и добрый человек, единственное, он всегда очень любил выпить и никогда, ещё смолоду, не знал в этом границ. Я до сих пор его считаю своим лучшим другом. И поэтому я тебе дам полчаса, чтобы заехать в ваш с Викторией дом, собрать твои вещи, и охрана отвезёт тебя в аэропорт. Тебе будет перечислена твоя годовая зарплата, просто чтобы ты нас больше не беспокоил. Если мы когда-нибудь увидим тебя или услышим, дело о подкупе чиновника будет передано полиции, у нас есть все доказательства.

И ещё, чувствуй себя удовлетворённым: ты сделал нас несчастными, мы тебя любили и приняли в свою семью.

Отец подошёл к двери и позвал охрану:

– Отвезите мистера Баррета к нему домой на полчаса собрать вещи, а потом – сразу в аэропорт, он сам купит себе билет, но вы должны проследить, чтобы он сел в самолёт.

Охрана подошла к Николасу:

– Прошу вас.

Николас повернулся к отцу; какие злые у него глаза, он смотрел только на отца.

– Я вас ненавижу, – прошептал он.

И пошёл с охраной к выходу, он даже не посмотрел на Викторию.

От возмущения сестра крикнула:

– Николас!

Она быстро сняла с себя большое бриллиантовое кольцо и бросила в него. Кольцо со звоном упало возле Николаса. Он наклонился, поднял его и положил себе в карман.

Николас уехал, мы какое-то время сидели молча.

Первым нарушил молчание мой отец.

– Мне надо выпить, – сказал он.

– Мне тоже, – сказала мама.

– И мне, – сказала Вики.

Папа посмотрел на меня.

– А ты София? – спросил он.

– Да, я тоже чего-нибудь бы выпила. Я только сделаю один звонок, – сказала я и вышла на террасу.

Я набрала номер, телефон долго звонил, но мне никто не ответил.

Я вернулась к родителям.

Папа протянул мне бокал с виски:

– Не ответил? – спросил он.

– Нет, – тихо сказала я.

Вдруг мы услышали всхлипывания, мы даже сразу не поняли, кто издаёт эти звуки – это мама наша заплакала.

– Ты чего, мамочка? – спросила Вики.

Мама никогда не плакала, мы никогда не видели её плачущей, просто не было повода в её жизни, наверное. Она заплакала ещё сильнее:

– Бедные мои доченьки, солнышки мои, моё самое большое счастье, как же вас я люблю. Сколько на вас свалилось в эти дни! Сначала София, теперь Виктория. Что же это такое!

Мы с Викой обняли маму и тоже заплакали. Действительно, мы немало пережили в эти дни.

– Мы – крепкая и сильная семья. Ничего непоправимого не произошло. Не плачьте. Мы со всем справимся. Всё будет у нас хорошо. Не плачь, дорогая, у нас две красавицы и умницы, – дал нам позитивную установку папа, хотя вид у него был уставший. Он тоже пережил предательство. И если брак Вики длился недолго, то Ники был правой рукой отца, доверенным лицом целых пять лет.

Я позвонила Алексу тогда, в тот день, когда всё раскрылось о Николасе, только один раз, он мне не перезвонил.

Я ждала неделю, моё сердце вылетало из груди при каждом звуке, который издавал мой телефон, любой сигнал, текст, звонок, какое-то напоминание, скайп – я сразу подскакивала, я даже спала с телефоном в руках, чтобы не пропустить звонок, но ничего не было от Алекса.

Я похудела, под глазами залегли тёмные круги от бессонных ночей.

«Значит, не судьба» – его последние слова. Конечно, я понимаю, что он обижен, даже оскорблён, наверное. Я не стала его слушать, он пытался объяснить, но я не дала ему просто возможности хоть что-то сказать. В тот вечер в галерее я была просто в истерике. Не нужно было ему присылать Ирину для разоблачения Николаса, даже если она и вела это всё расследование. Её присутствие в моей галерее просто лишило меня здравого смысла. Сам факт, что Алекс просил два пригласительных билета для Браунов, а оказалось, что это для Ирины и её сотрудника, я была в шоке от такого поступка Алекса. Он должен был меня предупредить, да и вообще всё это сделать в другой день, не на вечере, который я готовила полгода. Это ещё хорошо, что все официальные лица во главе с мэром Хьюстона ушли до скандала.

Всё это, как мне казалось, должно меня оправдать в глазах Алекса, почему тогда я не стала его слушать. Если он меня действительно любит, он должен это понять.

Завтра я лечу в Нью-Йорк, мне надо ещё раз посмотреть на пространство для галереи и подписать договор об аренде, а потом сразу в Лос-Анджелес.

Мы планируем открытие чуть больше чем через месяц, в начале декабря. Пока ещё никто не уехал на Рождественские каникулы из Нью-Йорка. Я говорила с Энди, они полностью готовы, мы договорились с ним, что я прилечу к ним, и мы вместе отберём работы для открытия. У ребят за несколько лет существования их группы, за несколько лет плодотворного совместного творчества, скопилось очень много работ, причём у них есть разные серии, и мы думаем: то ли открывать галерею с одной серии, то ли начать с полной ретроспективы их работ, просто выбрать лучшие. Хотя очень интересно в современном искусстве, когда выставляются работы, объединённые одной идеей.

Мы договорились решить это в Лос-Анджелесе, когда я приеду и посмотрю на все их работы, и мы сразу определимся, так как нам надо успеть напечатать приглашения, дать информацию об открытии в печатные и интернет-журналы.

Это мои рабочие планы, но я очень хочу встретиться с Алексом, ради этого я, по большому счету, и лечу в Нью-Йорк. Я зарезервировала номер в Фор Сизонс.

Я хочу с ним встретиться. Я очень скучаю без него, тот короткий период, но такой яркий и такой красивый, нашего романа, перевернул всю мою жизнь: на до и после. Мне надо с ним встретиться и всё объяснить.

Он должен понять мои чувства, я хочу ему всё рассказать, ведь он всегда чувствует меня и понимает. Я очень надеюсь, что он простит меня.

Конечно, за меня все переживали. Вся семья хотела со мной поехать и поддержать меня. Папа предлагал, что он сам всё объяснит Алексу, что это он меня пытался убедить, что во всём виноват Алекс по ложной информации Николаса. Вики хотела лететь со мной и просто поддержать, как и мама, я была тронута, но попросила их этого не делать. Всё это только между мной и Алексом.

Вики в отличие от меня совсем не грустила, полное разочарование и шок от поступка Николаса стёрли все воспоминания о её браке, она переехала к родителям и планировала после её стажировки в Италии выставить их совместный с Николасом дом, свадебный подарок моих родителей, на продажу. Лёгкость её характера и предстоящая практика в одном из лучших ресторанов Милана помогали ей справиться с произошедшим.