туатаре по кличке Милдред, но в ответ он только откусил ей часть хвоста. Но в 2009 г. Генри нашел Милдред достаточно соблазнительной и спарился с ней[172]{101}.

Много месяцев спустя Генри и Милдред стали родителями 11 детенышей. Туатара вообще не ухаживает за своим потомством, а иногда даже поедает его, поэтому детеныши были предоставлены сами себе. За маленькими туатарами, однако, приглядывали смотрители, один из которых, специалист по туатарам Линдси Хейзли[173], приезжала на работу даже в праздники, чтобы быть с детенышами в случае необходимости.

Генри обзавелся многочисленным потомством вообще без помощи интромиттума. У него нет ни пениса, ни эдеагуса, ни лигул, ни плеопод, ни эмболюса, ни гектокотиля, ни педипальп, ни псевдофаллоса, ни сперматофоров, ни спермоклада, ни любовных стрел, ни фаллоидного органа. Ничего. Но у него есть клоака. И у Милдред есть клоака. Без интромиссии, с помощью клоакального поцелуя, они добились успеха.

Клоакальный поцелуй длится всего несколько секунд. Он больше похоже на чмок, чем на поцелуй. Раз, два, три… ура, все готово!

Из-за особенностей брачного поведения туатары и общего ощущения, что это довольно старомодное животное, долгое время ученые считали, что примерно так и выглядели древние амниоты до того, как у них развился пенис. На самом же деле, как мы уже говорили, предположение о том, что туатары все это время существовали без пениса, подразумевает, что этот орган возникал у амниотов несколько раз за счет эволюционной конвергенции. И мы бы до сих пор так думали, если бы не серия событий, произошедших примерно в то время, когда вылупился Генри.

Секрет вековой давности

Когда на горизонте забрезжила заря XX столетия, британский зоолог и выдающийся эмбриолог Артур Денди[174] отправился в Новую Зеландию, чтобы читать лекции в Кентерберийском университете и продолжать свою работу по составлению каталога губок[175] и онихофор (подробнее об этом позже). Один из коллег пытался убедить его обратить внимание на туатару, но тот отмахнулся от нее, посчитав не особенно интересным животным[176].

Только начав изучать эмбрионы австралийских сцинков (на кого же в процессе исследования зародышей ящериц не снизойдет озарение?), Денди решил, что туатара достойна его времени. Дело в том, что у них на темени располагался «третий глаз», очень похожий на теменной глаз туатары[177].

Заинтригованный, Денди нанял некоего П. Хенагана, смотрителя маяка с острова Стивенс. Туатары в основном встречались именно на этом острове, из-за чего он был объявлен «заповедным». Впрочем, настоящим заповедником, конечно, Стивенс не был, потому что Хенаган жил там со всей своей семьей, разводил скот[178] и за небольшую плату собирал для Денди яйца туатары, разрушая их гнезда. У туатар и так было достаточно проблем: чудовищная пищевая конкуренция с крысами и опасные хищники, которых люди принесли с собой, не говоря уже о риске быть раздавленными коровами Хенагана. Тем не менее правительство Новой Зеландии дало Денди разрешение на сбор яиц туатары.

Кажется, план был довольно плохо продуман, потому что первые партии яиц отправлялись на материк только раз в неделю. Хенаган упаковывал их как мог, но не особенно удачно. После нескольких провальных поставок, которые, несомненно, сказались на численности популяции туатар, Денди и его помощник пришли к выводу, что лучше всего яйца сохраняются в жестяных банках, заполненных влажным песком. Впрочем, даже так яйца плесневели, если песок был слишком влажным, и высыхали и сморщивались, если он был слишком сухим. Только один эмбрион доехал до Денди в «достаточно хорошем состоянии».

Кроме того, у ученого появился конкурент — безымянный «немецкий коллекционер», лично прибывший на остров, чтобы зарезервировать очередную партию яиц. Разочарованный Денди не мог скрыть злорадства: «Несколько яиц, найденных на Стивенсе летом, были отправлены ему, — писал он, — но мне сообщили, что все они погибли в пути». Бедные туатары оказались между Сциллой и Харибдой.

В конце концов Денди собрал коллекцию из примерно 170 пригодных для использования яиц, содержащих эмбрионы на разных стадиях развития, которые он классифицировал, используя буквы алфавита. Переписываясь со смотрителем маяка, ученый узнал много нового о туатарах.

Рептилии оккупировали подземную систему туннелей, принадлежащих местным гнездящимся на земле птицам. Они повадились откладывать туда свои яйца и изредка поедали птенцов. Никакой пользы для птиц в этом, конечно, не было. Денди также просил Хенагана собирать яйца в разное время, чтобы иметь возможность исследовать эмбрионы на разных стадиях развития. Это окажется самым важным для исследователей, которые заинтересуются туатарой более века спустя.

Ученый отправил четыре «великолепных эмбриона» Чарльзу Майноту (1852–1914), куратору эмбриологической коллекции Гарварда. Майнот посчитал образцы достаточно интересными, чтобы проиллюстрировать их, а затем сделать из них препараты для микроскопирования, но потом положил материалы на полку, и в течение следующего столетия их никто не изучал.

На рубеже XXI в. ученые все еще не могли однозначно ответить на вопрос о том, сколько раз в ходе эволюции у амниотов независимо возникал пенис. Туатара, единственный представитель Rhynchocephalia, казалось, представляет собой живой образец древнейших амниотов, не имевших интромиттума и размножавшихся с помощью клоакального поцелуя. Это означало, что у других амниотов (пресмыкающихся, птиц и т. д.) пенис возникал несколько раз за счет эволюционной конвергенции.

Один из способов найти ответ на этот вопрос — просто проанализировать эмбриональное развитие туатары. Оно не полностью повторяет историю эволюции вида, но наводит на размышления. У человеческого эмбриона сначала есть хвост, потому что он когда-то давно был у наших предков. Природа не удаляет все файлы полностью. То, что происходит с зародышем, намекает на нашу древнейшую историю.

Если на рубеже XX в. положение туатары было довольно печальным, то к началу XXI в. эти рептилии оказались на грани исчезновения. Сбор их яиц был строжайше запрещен законом, но позднее (примерно в возрасте 14 лет) достижение туатарами половой зрелости, низкие темы размножения (раз в несколько лет) и медленная репродукция (вспомните Генри и Милдред) означали, что даже программы разведения в неволе не дают хороших результатов. Заполучить эмбрионы туатары для изучения было практически невозможно.

Однако в 1992 г. Гарвардский музей сравнительной зоологии завладел хаотичной и плохо хранившейся коллекцией эмбрионов, которую создал Чарльз Майнот. Ее начали приводить в порядок. Были найдены микропрепараты, изготовленные Майнотом из образцов, присланных Денди почти 100 лет назад. Узнав об этом, Томас Сенгер, Марисса Гредлер и Мартин Кон из Университета Флориды поняли, что это их шанс. Что, если — только если — один из эмбрионов находится как раз на той стадии развития, когда у него формируются гениталии?

Из четырех