– Стереть из памяти. Вы ведь всё равно уже не можете ничего изменить. Ваше страдание ничему не служит, никому не приносит пользы. Что, если бы его можно было просто убрать?

У парочки за соседним столиком кто-то закрыл сет – судя по реакции, противники.

– Я не… я не стремлюсь страдать специально, – пробормотал Даня. – Я пил таблетки, которые прописал ваш брат, мне просто потом врачи запретили. Если бы можно было изменить, я бы изменил. Но стереть из памяти? Совсем забыть?.. Нет. Так я не хочу.

– Это удачно, – ухмыльнулась Юлия Николаевна, – ведь стереть память невозможно.

Даня посмотрел на неё с недоумением.

– Ну, когда вы видите в сериалах или играх, как человеку удаляют из памяти некий эпизод – это чепуха, – пояснила она. – Память – это не череда сцен, а скорее сеть. Воспоминание о том, как вы в детстве впервые катались на лыжах, сцепляется у вас в голове не только с воспоминаниями того же периода, но и с запахом лыжной мази, концептом скандинавской ходьбы – знаете, это когда пожилые люди ходят с палками, – стихотворением Хармса про «странные дощечки и непонятные крючки» и даже самим словом «лыжи»! Собственно, и нет никакого эпизода у вас в памяти, эдакого файла со сценой катания на лыжах; есть скорее набор тегов. Конечно, конкретные нейроны или нейронные связи можно просто уничтожить – да только воспоминание о том случае не лежит у вас в голове в одном уголке, а распределено по всей коре. Изредка удаётся удачно попасть и отключить то, что нужно, но в целом… попытаешься вырезать человеку воспоминание детства – а рискуешь привести к тому, что он забудет слово «лыжи». Так что, если хочется что-то забыть, надёжнее прибегнуть к психологическим практикам. Понимаете?

– Вполне.

– А теперь забудьте всё, что я сказала. Потому что на самом деле стереть память можно. Нельзя, но можно. Можно переконфигурировать опыт прошлого.

Даня не стал делать вид, будто понял. Он сидел здесь без смарта и ключей, в домашних трениках и свитере с потёртыми локтями, и всё это было как-то невозможно глупо. Особенно напротив по-деловому аккуратной, худенькой Юлии Николаевны.

– Вот что, – решительно сказала она, – давайте совсем начистоту. Я здесь не для того, чтобы вам помочь, а скорее чтобы воспользоваться вашей бедой в собственных интересах. Мы с Юрой о вас поспорили – он считает, что я людоед. И, в общем, справедливо считает. Будь я врачом, мне стоило бы притащить вас к специалисту и подобрать вам новые антидепрессанты. Это сделало бы вам лучше. То, что я хочу предложить, тоже может – а может, и не. Но я не врач, я учёный, и цель моя – исследовательская, а ваш комфорт… продукт побочный. Хотя вероятный.

Этот воинственный цинизм звучал немного забавно, но в то же время освежал.

– Вот я и пришла к вам, – продолжала Юлия Николаевна, и Дане показалось, что беседует она не с ним, а с братом. – Потому что, что бы некоторые ни говорили, у меня всё-таки есть представления об исследовательской этике, и не всякий эксперимент я готова ставить на здоровом человеке. Но вы же нездоровы, верно? Вы всё равно уже решили сойти в могилу. И не смотрите на меня так – чтобы в неё сойти, необязательно прыгать с крыши. Можно просто довести себя до ручки. Часами смотреть в одну точку, чтобы поглупеть. Не есть нормальной еды и не двигаться, чтобы растолстеть и ослабнуть. Чтобы все системы вашего организма, которые могли бы вас вытащить, отключились. Не утверждаю, что такими темпами вы скоро умрёте – могут потребоваться годы. И всё же это путь в могилу. Я неправа?

– Не знаю, – пробубнил Даня. – Я об этом не думаю.

– Вы ни о чём не думаете. А значит – вам нечего терять. – Она отстранённо постучала трубочкой о край стакана. – Вам так плохо, что хуже уже невозможно. Значит… если бы вы изменились, стали другим, это было бы благом. Испортить-то точно нельзя. Верно? По-моему, вполне. – Она усмехнулась почти неловко.

Даня ничего не хотел слушать и обсуждать про исследовательскую этику – его мутило от одной этой темы. Так что переспросил он машинально:

– Если бы я изменился? В каком смысле?

– В прямом. Стали другим человеком.

Другим человеком. Статным брюнетом – или нет, лучше роскошной брюнеткой, популярной сериальной актрисой, чьи глупости в заппере подхватывает весь мир. А может, пожилым китайцем, патриархом огромной семьи, чьего слова боятся три поколения. Шведкой из «Красного креста», уехавшей в страны без интернета. Школьником, чей фузионный двигатель выглядел как забавный проект для молодёжной выставки, но чем дальше в лес, тем сильнее учёные подозревают, что он может работать на самом деле.

Пожалуй, Юлия Николаевна права. Даня предпочёл бы быть кем угодно, но не собой.

Он даже улыбнулся.

– Что же вы предлагаете, путешествие в параллельный мир? Переселение душ?

– Нет, конечно, – хмыкнула Гамаева. – Ни тело ваше, ни биография никуда не денутся, я же не колдунья. Но полагаю, что могу вас изменить. Сделать другим человеком.

– В каком смысле?

Юлия Николаевна одобрительно кивнула:

– Правильный вопрос. Что такое чело- век?

– Известное дело… двуногое прямоходячее с плоскими ногтями и аккаунтом в социальной сети.

– Ого, – засветилась она. – Сразу вижу рекламщика. Чеканные слоганы придумываете на лету.

– Работа современного рекламщика не имеет отношения к слоганам. Мы в основном разбираем массивы данных…

– Не прибедняйтесь, – отмахнулась она. – Так всё же: что такое человек? Что такое личность?

– Юлия Николаевна, я… я сейчас, наверное, не лучший собеседник на философские темы.

– Я делаю поправку на ваше состояние. И всё же подумайте. Что придаёт нашей личности консистентность? Что делает вас – вами?

Даня растерянно ковырнул вилкой омлет. Сперва у него в голове было совсем пусто – он понял, что на самом деле всё это время не особо слушал Юлию Николаевну, не говорил с ней, а отбивал реплики. Хороший игрок в пинг-понг отбивает не глядя.

И в то же время ему стало интересно – против собственной воли. Происходящее было так странно и абсурдно, что его можно было принять без скепсиса – будто ты в сериале, и сейчас Джимми из «Цифрового агентства» выскочит на ближайшем экране и забавными, но броскими фразочками разъяснит, почему это всё инсценировка в виртуальной реальности.

Он искренне нахмурил лоб.

– Ну… уф. Все молекулы нашего тела полностью обновляются раз в… сколько-то там лет. Значит, человек – это не сами эти молекулы, а… как бы это… информация о том, как они должны быть расставлены. Молекулы именно моего тела. Ну, необязательно на уровне молекул, это я образно… А откуда эта информация берётся… из генетики, наверное, – Даня силился припомнить статьи на эту тему, которые когда-то, конечно же, читал, – но и из опыта. Потому что если мне оторвут руку, то новая не вырастет, и генетика тут ни при чём. Человека формирует то, что с ним происходит. Поэтому и забывать нельзя… ничего. Потому что всё, что всё с тобой было, – это и есть ты.