А Кречмер некоторое время серьезно обдумывал вопрос, не задействовать ли ему собственное орудие. Таким образом можно было немного оттянуть развязку. А там того и гляди подоспеет на помощь еще какая-нибудь лодка. Но он хорошо понимал, что люди, появившиеся на палубе накренившейся лодки, погибнут раньше, чем сумеют добраться до орудия. Он считал, что пока счастье еще не совсем отвернулось от него. Все же крупнокалиберные снаряды по большей части пролетали мимо, уходя в воду.

Он приказал экипажу собраться на палубе по правому борту и быть готовым покинуть корабль.

После этого, не имея возможности хотя бы как-нибудь повлиять на судьбу лодки, экипажа и свою собственную, он сел на палубу под прикрытием рубки и принялся раскуривать сигару.

Два эсминца проявляли сверхосторожность. Они даже немного отошли, очевидно ожидая в любой момент увидеть несущиеся к ним торпеды. Но у Кречмера больше не было зубов, и он не мог кусаться. Закурив, он подумал, что, по всей вероятности, с эсминцев будет направлена абордажная партия, чтобы захватить лодку. Он приказал установить заряды, чтобы можно было по возможности быстро затопить лодку, хотя она, следует отметить, и так тонула, хотя и довольно медленно. Но ему ответили, что дверь в отсек, где хранились заряды, заклинило.

Осталось только открыть все люки и ожидать конца.

После этого Кречмер обратился к матросам с краткой речью. Он выразил сожаление, что не сумел на этот раз привести их домой из боевого похода, и предупредил, что, прежде чем они будут взяты в плен, вероятнее всего, им придется провести какое-то время в воде. Затем он отправил людей вниз, приказав им надеть теплую одежду и собраться на палубе, ожидая приказа покинуть корабль. Немного некстати он вспомнил, как в 1936 году был вынужден искупаться в холодной балтийской воде, оставленный зловредным командиром. Это был его первый и последний опыт плавания в одиночку. Люди вернулись, натянув максимальное количество теплой одежды и спасательные жилеты. Кречмеру принесли фуражку, которую он сразу же надел на голову, причем именно таким образом, как предусмотрено в уставе. Старший лейтенант удостоверился, что все секретные документы уничтожены, а инженер – что в балластных танках больше нет воздуха.

Неожиданно корма лодки содрогнулась и резко ушла под воду. Холодная морская вода хлынула в открытые люки. У Кречмера хватило времени вытащить на мостик инженера и старшего лейтенанта. Но балластные танки были продуты, и корма снова поднялась. Члены экипажа, стоящие на корме, оказались за бортом. Покалеченная лодка тяжело качнулась. Кречмер приказал Петерсону привязать на плечи фонарик, чтобы иметь возможность, очутившись в воде, просигналить свое местоположение. Затем они просемафорили на ближайший эсминец по-английски следующее сообщение:

«От капитана капитану… Пожалуйста, примите на борт моих людей. Они плывут к вам. Я тону».

С «Уокера» подтвердили, что сообщение принято, включили прожектора, и яркие лучи заплясали по головам плавающих в воде людей. Кречмер и оставшиеся на лодке члены экипажа молча наблюдали, как их товарищи карабкаются на борт английского эсминца по переброшенным через борт сетям. Подбирая по пути людей, «Уокер» приблизился к «U-99» и вышел на правый траверз лодки. Кречмер сразу же понял, что еще немного, и эсминец окажется в необычайно удобной позиции для высадки абордажной партии. Английские матросы смогут просто спрыгнуть на палубу. И он решил, что, независимо от возможных последствий, ни один британский моряк не ступит на палубу «U-99». Однако Кречмер решил обсудить дальнейшие действия с Кнебель-Деберицем и Шредером, корабельным инженером. Последний предложил спуститься вниз и затопить балластные танки.

Следовало срочно что-то решать, поскольку на «Уокере» готовились спустить на воду шлюпку. Инженер решительно направился вниз и скрылся в заполненном водой помещении поста управления. Больше его никто и никогда не видел. Но, судя по всему, он выполнил свою задачу. Очень скоро послышалось громкое шипение. Это из балластных танков выходили остатки воздуха, а внутрь устремилась забортная вода. Кречмер крикнул инженеру, чтобы он поскорее выбирался, хотя понимал, что ответа уже не услышит. Корма лодки начала быстро погружаться, нос задрался вверх.

И немецкая подводная лодка «U-99», которая в течение года являлась самой страшной угрозой для торгового судоходства союзников, медленно опустилась в темные океанские глубины. Целый год она бороздила эти воды, в них же и нашла свое последнее пристанище. Кречмера и оставшихся с ним людей смыло за борт. Их не затянуло вслед за кораблем в воронку. Люди взялись за руки, образовав в воде своеобразную цепочку, чтобы никого не потерять. «Уокер» подошел еще ближе, и они поплыли к борту. Кречмер, ухватившись за край свисающей с борта сети, сосчитал людей, которые карабкались мимо него на борт. Кроме инженера, утонувшего вместе с лодкой, не досчитались еще двоих. Один человек потерял спасательный жилет и не смог плыть, а другой во время бомбежки получил сотрясение мозга. Он некоторое время держался на воде, но когда дело дошло до необходимости забраться по сети на борт эсминца, он сорвался и камнем пошел на дно. Когда все члены экипажа оказались на борту, Кречмер решил, что настал и его черед. Однако к тому времени его ботинки наполнились водой и тянули вниз. Он никак не мог поднять ноги. А в это время «Уокер» начал набирать скорость. Его экипаж был уверен, что все уцелевшие немецкие подводники уже на борту. Кречмера поволокло по воде, причем скорость была настолько велика, что он непременно должен был сорваться. Цепляясь за сеть из последних сил, он решил, что настал его конец. Но в это время боцман, случайно глянувший за борт, завопил: «Там капитан!» – и бросился на помощь.

Общими усилиями Кречмера втащили на палубу эсминца. Он был очень слаб. Сказалось напряжение последних дней и часов. Когда же он осознал, что, несмотря ни на что, остался жив, и открыл глаза, то увидел, что прямо в его лицо направлено дуло кольта 45-го калибра. Пистолет находился в руках у жизнерадостно ухмыляющегося британского старшины. Кречмер никогда не исключал возможности пленения и даже иногда задумывался, как все это будет происходить. Но даже в самом страшном сне он не мог представить себе такой встречи. И тогда он громко расхохотался. Но вскоре он заметил, что старшина весьма заинтересованно посматривает на его бинокль, и почувствовал, что смеяться ему расхотелось. Кречмер подумал, что отличный цейсовский бинокль, который он так ценил, не должен достаться врагу, и сделал попытку бросить его за борт. Но опоздал. Бинокль схватил другой матрос, с довольным видом осмотрел его и сразу же надел ремешок на шею. (Впоследствии капитан Макинтайр потребовал этот бинокль себе и считал личным трофеем. Он не расставался с ним до самого конца войны. И хотя в бинокле между линзами было несколько капель воды, Макинтайр утверждал, что он лучше всех английских биноклей, и считал этот военный трофей своей самой дорогой реликвией.)

Кречмера проводили в каюту капитана, где он и его офицеры получили возможность избавиться от мокрой одежды. Затем им принесли по изрядной порции рома. Лейтенант Осборн, корабельный инженер с «Уокера», принес форменный бушлат и протянул его Кречмеру.