Костя – тот и вовсе учитель физики. Бюджетник!

Свою охранную фирму они создали три месяца назад. Пока мыкались с лицензией, офисом, столами-стульями – подоспел первый клиент. Уважаемый и денежный Милан Другов. На него сейчас и работали…

Егор со страхом заглянул в салон Опеля.

– Они там живы? Ты же сказал, Костя, что в этой штуке слезоточивый газ. А они не заплакали. Просто вырубились.

– Я мог перепутать, Егор. Я же говорил, что два вида патронов купил.

– А эти какие?

– Какие-то парализующие. Мне сказали, что на вольном воздухе они не смертельны.

– Это ты, Костя, на вольном воздухе! А эти двое в запертом салоне. Вытаскивай Сытина… Аня, тащи из машины Ольгу. Мне самому неудобно за женщину браться… Только сами не отравитесь! А я для страховки здесь на пригорке постою. На ветерке.

Тела вынули из Опеля и уложили на пожухлую осеннюю траву. Они были бледны и не подавали признаков жизни – не моргали, не шевелились, не ругались нехорошими словами. У Егора мелькнула страшная мысль, что перед ним трупы. Если так, то он, имеющий три медали за безупречную службу, становился соучастником в мокром деле. Каким, к черту, соучастником? Он руководитель, он атаман банды убийц!

Бывший учитель Костя тоже успел все сообразить. Он понял, что его положение самое незавидное. Влип по самую макушку! Это он покупал пистолет, он совал его в люк на красной машине, он нажимал на спусковой крючок. Значит он и есть убийца! А эти двое так – скажут, что случайно рядом стояли… Ватные ноги не удержали его. Физик Костя сел на кочку и начал активно вытирать руки о куртку. Так, как будто на них была кровь.

Оба мужика отключились, и гандболистке Анне пришлось командовать парадом. И нервы у неё были покрепче, и в спорт она пришла из медучилища… Пульс у «трупов» был, хотя и слабый. А дыхание – и того хуже.

Аня решила активно вентилировать легкие пострадавших. Она взглянула на своих спутников с надеждой, но та быстренько растворилась. Оба сыщика всё еще находились в нирване – один в позе лотоса, другой в позе столба.

Пришлось самой раздеть лежащих до пояса и скакать от одного к другому, ритмично надавливая на грудину по пять-десять раз… Через три минуты глаза Егора оживились и он подошел поближе. Он смотрел на Верочку, на её ладненькие груди, которые при каждом нажатии разлетались в стороны.

Анне было не до эротики. Она склонилась над Сытиным и, увидев возможную помощь, заорала:

– Скорей, шеф! Мы можем их потерять… Делай, как я. Дыхание по схеме «рот в рот».

Она разжала Алексею губы, набрала побольше воздуха и выдохнула в него.

Егор проделал тоже самое с Верочкой, и ему это понравилось. Он набрал еще порцию воздуха, но его пациентка начала открывать глаза. А через секунды эти глаза наполнились гневом.

Обидно! Зубкову пришлось выдохнуть впустую, отскочить и начать командовать:

– Константин, возьми в машине скотч и свяжи эту… Анна, кончай целоваться! Он тоже открывает глаза.

Через десять минут Сытин и Верочка сидели у березы спина к спине. Они совсем отошли от газовой атаки, но обсудить ситуацию не могли. Скотч связывал их по рукам, ногам и губам.

Сыщики проводили совещание, закрывшись в своей Хонде. Самой деловой оказалась Анна:

– Надо звонить Другову! Мы, Егор, свою работу сделали. Пусть приезжает, забирает товар и платит бабки.

– Нет, Анка, так он не поедет. Заставит этих в Москву везти или к себе на дачу.

– Ну и что?

– Остановят нас на посту, спросят про аптечку, а у нас двое в скотче. И расклеить нельзя – орать будут.

– Что делать?

– Я по дороге видел деревни заброшенные. Займем пустую избу или снимем на три дня. Тогда и позвоним Милану.

– Нормально! Только на три дня – подозрительно как-то. Что хозяину скажем?

– Скажем, что у нас шведская семья.

* * *

Своим новым хозяином Ромашкин был доволен. Приятно иметь дело с интеллигентным человеком.

Арсений начал разговор не в лоб, а как английские лорды – сперва о погоде, о природе. Попили чаю из китайского фарфора, покурили и уже Илья не выдержал и спросил о судьбе своих бывших тюремщиков.

– Боюсь огорчить вас, Илья Ильич, но Сергей нас покинул. Виктор и Федор пока живы. Пока! На очень короткое время… Нам же с вами не нужны лишние свидетели.

– Нам с вами? Мы уже напарники?

– Естественно! Только вместе мы можем достичь наших целей.

– И ты, Арсений, знаешь цель моей жизни?

– У всех одна цель, Ромашкин – получение удовольствий от этой самой жизни. Как можно больше и как можно дольше. Это еще Эпикур завещал. Живи, говорил, в своё удовольствие. Живи и радуйся.

– Арсений, ты не прав! Многие, например, рвутся к власти. Это их цель.

– Власть, деньги, свобода… Все это не цель, а средства её достижения. Кстати, Ромашкин, со всем этим у тебя пока напряженка. Вот, когда восстановишь свой агрегат, обучишь меня – тогда мы напарники с полной твоей свободой…

Он так и сказал – «Обучишь меня». Смешной человек! Не глупый, но наивный. Он бы так еще к Моцарту зашел – «Настрой, брат, клавесин и обучи меня такие же оперы сочинять».

Кто бы самого Ромашкина научил. Кто бы объяснил, как он такое сделал вопреки законам современной физики.

Когда год назад начали банкротить их институт, Илья отправил жену к своим родителям под Одессу. Сотрудники его отдела быстренько разбежались на денежные должности. Физики в охрану, а химики на рынки, продавать зелень-мелень.

Ромашкин остался один с грудой приборов и с кучей свободного времени. Еще шли суды по банкротству, но в исходе дела никто не сомневался. Судьям уже сообщили, какое решение надо принять. У Фемиды, у богини правосудия глаза завязаны, а не уши. И карманы не зашиты.

Отдел мог пустовать еще три-четыре месяца. Илья Ильич два дня плевал в потолок и устал от безделья. Он начал работать, но не так, как раньше, а в свое удовольствие. Без планов Ученого совета, без оглядки на авторитеты, используя старинный способ – «метод тыка». Он менял вещества, мешал несовместимое, путал сочетание параметров. Он действовал как алхимик и как алфизик. Но не золото он хотел получить из свинца, а алмаз из графита.

По привычке он вел записи каждого опыта. И за две недели до часа «икс» у него получилось. Крупный, чистый кристалл…

Ромашкин продал камень первому попавшемуся ювелиру. Всего за пять тысяч долларов. Продал, почувствовал себя миллионером и решил зайти в ресторан… Всё дальнейшее он помнил плохо. С ним случился не запой, но загул…

Через неделю он уже тихо трезвел, сидя в подвале дома на Кленовой улице. Рядом стояло оборудование из его лаборатории, на столе валялись записи опытов… Приятную встречу с другом Виктором он помнил. Федора с Сергеем припоминал. Вылетело из головы главное – как трепался про алмазы, как провел новых друзей в институт, как выносили госимущество и его самого…